Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт

— Что происходит? — спросил кто-то.

— Радиация, наверное, — бросила Жаклин. — Они, видимо, облучают нас гамма-лучами, чтобы не встречаться с нами лицом к лицу.

— Выбить дверь, — прохрипел Леннарт. — Атаковать. Некоторые из нас могут прорваться.

— Хорошая мысль, — усмехнулась Жаклин. Нетвердо держась на ногах, точно пьяный, Леннарт поднял руку и вытянул палец в сторону двери за судейским столом. Слабая струйка белого огня чиркнула по силикону, замарав его сажей, но и только.

— Помогите мне! Все вместе!

Жаклин закрыла глаза, представляя, что весь свежий воздух в комнате собрался вокруг нее, и только вокруг нее. Отвороты ее жакета тронул ветерок.

— Я не хочу возвращаться! — застонал Перес. — Нет!

— Ты должен, — отдышавшись, промолвила Жаклин. — Капоне найдет тебе тело. Он тебя приветит. Я тебе… завидую.

Еще двое одержимых потеряли сознание. Леннарт опустился на колени, хватаясь руками за горло.

— Флот не должен узнать о том, что мы раскрыли их, — хрипло прошептала Жаклин.

Перес поднял на нее глаза, но сил умолять у него уже не осталось. Да и проку от этого не было бы.

Направленный заряд, точно молния, вспорол двери зала суда. Воздушная волна почти не коснулась отделения морской пехоты, выжидавшего в пятнадцати метрах дальше по коридору. Капитан Пейтон крикнул «Пошли!» в тот самый миг, когда взорвался детонатор. Блок связи его бронескафандра был переключен на голосовую связь, на случай, если одержимые все еще в сознании.

Пока изломанная дверь рушилась на пол, в проем влетели десять сенсорно-подавляющих зарядов. По коридору прокатилась бешеная волна света и грохота. И навстречу ей ринулись солдаты.

Атака прошла синхронно. Все три двери были пробиты одновременно, три очереди подавляющих зарядов влетели в зал, три отделения морпехов ворвались за ними вслед.

Доктор Гилмор все еще был подключен к нейросети Пейтона, получая изображение непосредственно с сенсоров бронескафандра капитана. Но осознать увиденное он смог не сразу. Меркнущие на лету осветительные заряды медленно опадали на пол, слепящие лучи нашлемных фонарей пронизывали воздух, образуя над обломками безумную плывущую решетку. Всюду лежали тела. Некоторые были жертвами первого сражения, но десятерых из них казнили. Иного объяснения быть не могло — каждый был убит струей белого огня, пробившей мозг.

Пейтон протолкнулся через кольцо столпившихся в центре зала морпехов. Там стояла Жаклин Кутер. Очертания ее тела смазывал бушующий вокруг нее серый смерч. Похоже было, что ее окутывает кокон из плотных воздушных струй, который слегка покачивался из стороны в сторону и тихонько подвывал.

Одержимая подняла руки над головой, глядя на нацеленные на нее стволы с почти надменным спокойствием.

— Ладно, — бросила она. — Вы победили. А мне, кажется, опять нужен адвокат.

В толпе, собравшейся у входа в звездоскреб, было не меньше трех тысяч человек. Большинство откликнулось на призыв с откровенной неохотой, но спорить с посланцами Бонни всерьез никто не решался. Все они хотели мирной жизни. На планете они могли бы забраться в глушь, но здесь, на Валиске, это было невозможно.

Часть невысокого свода вестибюля рухнула после одного из первых сражений, еще в дни захвата обиталища. Бонни поднялась на гору обломков, сжимая в руке процессорный блочок.

— Последний шанс, Рубра, — проговорила она, глядя на экран. — Скажи мне, где мальчишка, или я рассержусь всерьез. — Экран оставался пуст. — Ты подслушал, что сказала Патриция. Я-то знаю, ты пронырливый гаденыш. Ты мной вертишь уже давно. Мне всегда подсказывают, где он, а он всегда уходит, стоит мне приблизиться. Ты помогаешь ему так же, как помогаешь мне, так? Ты хочешь запугать его, чтобы заручиться его помощью. Верно? Так вот, с этим покончено, Рубра, потому что Патриция изменила все. Теперь мы играем по взрослым правилам. Я уже не обязана осторожничать и уважать твою хрупкую и нежную структуру. Было здорово выходить один на один против этих уродцев, которых ты распихал по своим кладовками. Я славно повеселилась. Но ты жульничал. Странно — а ведь Дариат нас с самого начала предупреждал! — Она выбралась на крышу и встала на краю, над толпой. — Так ты мне скажешь?

«ЭТИ ДЕВЧОНОЧКИ-ПОЛУНОЧНИЦЫ, КОТОРЫЕ К ВАМ ПРИЛЕТАЮТ… — отпечаталось на экране. — ТЕБЕ ВЕДЬ НРАВИТСЯ ТО, ЧТО ТЫ С НИМИ ДЕЛАЕШЬ, ЛЕЗБА?»

Бонни отбросила блочок, точно использованную туалетную салфетку.

— Игра окончена, Рубра. Ты продул. Я тебя ядерными бомбами пополам переломлю.

— Дариат, это тебе стоит послушать.

— Что теперь?

— Бонни, как всегда. Но ситуация только что приобрела неприятный оттенок. Кире не следовало оставлять ее без присмотра.

Дариат подключился к подпрограммам слежения как раз вовремя, чтобы увидать, как Бонни поднимает руки, требуя тишины. Толпа выжидающе глядела на нее.

— Мы владеем силой джиннов! — воскликнула она. — Вы способны воплотить любое свое желание. И все же мы вынуждены жить, точно псы, в этих жалких конурах, перехватывая объедки. Нас бичами загоняют в резервации, указывают, куда мы смеем ходить, а куда — нет. И это делает Рубра. У нас есть звездолеты, черт побери! Мы можем добраться до другой звезды быстрее, чем один раз стукнет сердце. Но чтобы попасть отсюда к оконечности, нам приходится идти пешком! Почему? Да потому, что Рубра не позволяет нам ездить на метро! И до сих пор это сходило ему с рук. Но теперь с этим будет покончено!

— Какая страстная особа, — смущенно заметил Дариат.

— Психопатка. Но они не ослушаются ее — просто не осмелятся. Она накрутит им хвоста и пошлет по твоему следу. Я не смогу защитить тебя, если на охоту выйдут все одержимые в обиталище. И в этот раз я не лгу, мальчик.

— М-да. Это я и сам понял.

Дариат вернулся к костру в дальнем конце пещеры — тот почти прогорел, оставив по себе пирамиду углей, присыпанных серой золой, — постоял над ним, ощущая скрытый в розовых кусках угля жар.

«Я должен решить. Мне не победить Рубру. А когда Кира вернется, она его уничтожит. Тридцать лет я радовался бы этому от души. Тридцать долбаных лет. Всю свою жизнь.

А он готов поступиться своей внутренней целостностью, соединить свои мысли с моими. Отбросить два столетия, на протяжении которых верил, что справится и один».

Татьяна зашевелилась и села, шумно звеня браслетами. Сонное ошеломление сходило с ее лица.

— Что за странный сон. — Она хитро глянула на него. — Да и времена странные, верно?

— А что ты видела?

— Я попала в мир, поделенный на тьму и свет. И я падала во тьму. Но потом Анастасия поймала меня, и мы полетели вверх, к свету.