Андрей Кадник - Новатор - 2

Тем не менее, очень мало местных захотели учиться или работать — большинство довольствовались неплохим пособием и вообще ничего не желали делать. Первое время тувалуанцы повадились сидеть в барах, напиваться, а потом бить друг другу морды, и успокоились только после введения сухого закона и довольно жесткого полицейского режима в отношении нарушителей порядка.

После всех этих мер Тувалу стала наверное самой безопасной и самой спокойной страной в мире, но закрытие баров и увеселительных заведений не подвигло тувалуанцев к работе — теперь они в большинстве своём тупо сидели на крылечках, плевали в потолок и жирели. Кроме этого, обычная неделя среднего тувалуанца состояла из нескольких выездов на личном автомобиле (мы раздали на каждую семью по одному) за покупками, вот пожалуй и всё. Через год-полтора Жориного царствования (хотя фактически правил-то Олег) средний вес тувалуанцев увеличился раза в полтора. Многие так отожрались, что уже с трудом проходили в двери.

Ещё хуже повсеместного ожирения и апатии было то, что тувалуанцы вообще перестали рожать детей. Нет, как и в любой другой стране, тут тоже была сознательная молодёжь, которая училась и пыталась чего-то в жизни добиться, но она была скорее исключением — большинству оказалось даже не под силу освоить стиральную машинку, которые стояли в каждом тувалийском доме и многие женщины стирали как раньше — в лоханках во дворе.

Я с прискорбием смотрел на то, что с собой делает эта малая островная народность, но ничего поделать с этим не мог. Просто никаких мыслей в голову не приходило, кроме единственной — отменить наш локальный социализм нахрен! Может хоть это поможет…

Олег понаприглашал психологов с разных стран мира, чтобы изучить этот дурацкий феномен тувалуанцев, с которым мы столкнулись — почему они не хотят ни работать, ни учиться, притом, что у них для этого есть все возможности.

Те зарылись с головой в свои исследования — пытали и наших нанятых правителей и самих тувалуанцев, нарисовали уйму диаграмм и графиков и, в конце концов презентовали Олегу десятитомный талмуд, в котором заключались все результаты их работы и рекомендации.

— А что же ты хочешь? — усмехнулся я, глядя на остолбеневшего Олега, увидевшего этот многотомник, — чем больше размер гонорара, тем больше выхлоп в листах. Это как с заказными рефератами и дипломами, только уровнем чуток повыше.

Качество же исследования оказалось довольно сомнительным. Всеми этими многочисленными буквами, исследователи пытались доказать лишь один тезис, который я мог Олегу выдать и без их помощи — о том, что человек, когда у него природой созданы все условия для проживания не будет идти ей наперекор и что-то строить или творить.

Любой процесс созидания является одновременно процессом разрушения и вносит дисбаланс в отношения человек-природа. Именно такие слова, видимо, высечены на подкорке мозга народностей живущих в тёплых краях.

Если средняя температура июля плюс 25, а средняя температура января плюс 28, если на деревьях сами собой растут фрукты, а вдоль берега плавает рыба, большинство людей предпочтут провести всю свою жизнь под той пальмой, под которой они и родились, не заботясь о том, что им нужно приложить какие-то усилия, чтобы построить дом, или посадить дерево. Зачем? И так хорошо.

А тут ещё какие-то глупые белые люди построили дома, дали кучу денег и еды! Хорошо! Теперь вообще не придётся рыбу ловить и на пальмы за кокосами лазать.

В общем, в результате, так и не прочитав толком десятитомник, мы посовещались с Жорой и Олегом и единогласно сочли наш социальный эксперимент с жителями Тувалу неудавшимся и забили на них большой болт — пусть живут как хотят.

Как бы то ни было, спрос на антигравы оказался таким большим, что нам всё же пришлось сделать дополнительных роботов, производящих сами гравицапы и запустить почти все бывшие Тойотовские заводы на полную мощность. Меньше чем через год после начала массового производства свыше половины автомобилей по всему миру было переоборудовано на гравитационные двигатели.

Пудведева к тому времени уже просто бесило то, что я постоянно 'кормлю его завтраками' во всём, что связано с запуском энергетического производства.

Россия, почти обнулившая к этому времени экспорт продукции нефтепереработки и в несколько раз снизившая экспорт нефти, переживала довольно серьёзный кризис. Промышленность пока работала, но бюджет уже трещал по швам и многие считали, что не за горами момент, когда экономика страны рухнет вслед за экономиками многих промышленно-развитых держав.

Пока наше родное государство спасало только то, что машиностроение в нём было и до нашего вмешательства настолько в чахлом состоянии, что почти никто и не заметил, как оно загнулось окончательно. Впрочем, статистика и вечно-оптимистичные доклады правительства говорили об обратном — за год продукции машиностроения произведено в 10 раз больше, чем за предыдущий, экспорт высокотехнологичной продукции увеличен в 20 раз, ну и тому подобное. Только вот, никто не расшифровывал, что всем этим цифрам Россия обязана одному единственному нашему заводу в Питере, всё остальное стояло колом, стояло ещё круче, чем в лихие девяностые.

Но к тому, чтобы выпустить, наконец, наши розетки на мировой рынок меня подвигло даже не это, а Жора, который с загадочным видом в очередной раз сообщил мне, что у него есть замечательная идейка, которая может всё снова перевернуть с ног на голову. Причём что это за идея, и даже из какой она области он пока категорически говорить мне отказался.

К этому времени Жорины новые открытия уже перестали меня восхищать. Я относился к ним как к суровой действительности — раз в полгода-год Жора просто обязан был выдавать что-нибудь эдакое, переворачивающее науку и экономику. Я судорожно думал как эти открытия можно приспособить, чтобы они работали нам на пользу, но задуманное получалось не совсем так как замысливалось и долгие месяцы приходилось приводить в порядок наши корпоративные дела.

В какой-то момент, я вообще начал бояться новых Жориных изобретений, так как не успевал толком разобраться со старыми. И если бы не постоянная поддержка Танюши — моей жены, лежать бы мне уже в мои 16 лет с инфарктом в какой-нибудь из имперских клиник.

Фактически, мы пока сумели полностью внедрить лишь одно Жорино изобретение, а остальные, которые он выдавал одно за другим, использовали пока лишь для себя. Я понимал, что не успеваю за Жорой и что на моё место нужно бы взять какого-нибудь экономического гения, отправив меня на заслуженный отдых, но Жора об этом и слушать не хотел.