Андрей Ливадный - Абсолютный враг

– Откуда же ты в таком случае взялся? Как появился на свет?

– Я… Я был всегда!

– Очень глубокая мысль. Вадим присел на небольшой выступ, образованный потеками расплавленного, а затем вновь отвердевшего материала, похожего на глянцевитый пластик. Он очень устал, скверно себя чувствовал, но уклоняться от «выяснения отношений» не собирался. В конце концов, спейсбалл – единственное существо, способное к полноценному общению. К тому же древний биологический робот наверняка обладал крайне необходимой информацией, на сбор которой Рощину потребовались бы годы. «Извини, конечно, но я точно знаю, кто тебя создал. Если хочешь, могу привести доказательства», – мысленно произнес он. В отношениях со спейсбаллом следовало быть предельно честным, ведь юное самосознание возникло не на пустом месте, основой для него стали искусственные нейросети, связанные с ядром системы, которое в свою очередь подчинено логике. Любая фальшь, недостоверные или необоснованные данные в конечном итоге приведут к отрицательному результату. Ложь во спасение, или игра в поддавки в данном случае неприемлемы.

Конечно, велик был соблазн воспользоваться завышенным самомнением спейсбалла, подыграть древнему существу, получить от него необходимые сведения и просто забыть о биологическом роботе, отнеся его в разряд «отработанного материала», но Вадим, как и любой мнемоник, не выносил фальши. Кибрайкерам в этом смысле легче, у них иная психология.

Пока длилось мнемоническое молчание, над Ржавой Равниной пошел дождь. В тиши подземелья слышался шелест дождевых струй, по стенам начала сочиться вода.

– Ну, что? Обменяемся информацией?

– Я не хочу ничего знать.

– А зря. Так и будешь все время гоняться за «бестолковыми машинами»?

– Я не умею ничего другого.

– Вот видишь. У тебя есть определенное предназначение. Но ты уже давно понял, что мир вокруг изменился, механизмы тебя не слушаются, да и усилия никому не нужны. Я прав?

– Что же мне делать?

– Выслушать меня и понять, кем ты был и кем стал теперь.

– Я изменился?

– Это очень сложный вопрос. У меня есть ответ, но ведь ты не хочешь ничего слушать.

– Хочу! – Спейсбалл покинул укрытие, вновь опустившись до уровня плеча Вадима. – Ты говоришь правду. Я не понимаю, зачем постоянно гоняться за глупыми машинами! Меня что-то толкает… изнутри.

– А ты сопротивляешься?

– Да. И тогда мне становится… плохо.

– Ты сопротивляешься базовым программам, заложенным много веков назад. Чтобы освободиться от них, тебе следует узнать, кто ты на самом деле, для чего и кем создан.

– Я помню, – нехотя признался спейсбалл. – Немного.

– Тогда восполни пробелы в знаниях и поймешь, как освободиться, не нарушая при этом внутренней логики.

Некоторое время древний биологический робот пребывал в нерешительности, затем все же согласился:

– Говори. Я буду слушать внимательно.

Диалог человека и спейсбалла протекал быстро. Язык мнемонических образов, сформировавшийся в результате эволюции расы инсектов, в отличие от форм и способов вербального общения, давно доказал свою универсальность. Человечество, прошедшее иной путь развития, оценило удобство мнемонической передачи данных при межрасовых контактах, – уже через год после открытия первой колонии разумных насекомых [32], были созданы специальные кибернетические модули, способные не только распознавать и считывать мыслеобразы, но и модулировать сложный сигнал для их передачи.

Знание «высшего» языка инсектов являлось обязательным для любого мнемоника, работающего на глобальном уровне, в сложных условиях современного Обитаемого Космоса. Доминирующее положение Человечества в среде разумных космических рас, было обусловлено не только молодостью, высоким уровнем технического развития и экспансивностью нашей цивилизации – мы сумели стать связующим звеном в межрасовом общении, предупреждая многие конфликты без применения силы.

Чаще всего в пограничных семантических зонах, где сталкивались взгляды различных цивилизаций, работали мнемоники, поэтому нет ничего удивительного в том, что Рощин не только прекрасно знал древнейшую историю, но и обладал должными навыками ментального общения, и не испытывал фобий в отношении представителей иных рас.

Случай со спейсбаллом, конечно, выходил из ряда вон, но все же для человека терпеливого и подготовленного он не являлся неодолимой проблемой.

Системы искусственного интеллекта, разработанные людьми, насчитывали тысячелетнюю историю, в которой имелось множество прецедентов спонтанного саморазвития, когда машины, оснащенные нейросетевыми модулями, обретали самосознание, начиная действовать вопреки логике базовых программ.

Таким образом, Рощину оставалось лишь адаптировать имеющийся опыт и знания «собеседника» к конкретной ситуации.

Изложив древнему биологическому роботу известные факты истории развития цивилизации инсектов, он перешел к более сложному вопросу:

– Когда-то тебя спроектировали в качестве посредника, между волеизъявлением общего ментального поля Семьи и исполнительными механизмами, – мысленно произнес Рощин, внимательно наблюдая за реакцией спейсбалла, который, то взмывал к своду пещеры, то опускался почти до самого пола, вычерчивая в воздухе замысловатые фигуры. – Но цивилизация инсектов на этой планете была уничтожена вторжением механоформ неизвестной нам космической расы. Те, кто выжил, деградировали, общее ментальное поле Семьи исчезло.

– Что мне делать теперь?

– Ты стал другим.

– Никому не нужным? Поэтому машины прячутся от меня, не хотят слушаться?

– Ты нужен самому себе. Старые цели исчезли, но на их место придут новые. А машины не слушают тебя по другой причине. Я могу лишь предположить, что они тоже изменились.

– А какие цели у меня? Если не создавать кристаллы, не строить фотонный вычислитель, зачем мне… существовать?

– Жизненных целей может быть очень много, – успокоил его Вадим. – Например, узнавать что-то новое об окружающей тебя реальности. Искать пути, чтобы прежние задачи вновь стали актуальными, если ты хочешь продолжать конструировать фотонный мозг.

– А у тебя есть цель?

– Конечно. Я должен собрать как можно больше информации о планете, на которой оказался.

– Ты любопытный?

Вадим усмехнулся.

– Да. Но кроме собственного желания есть еще обязанность.

– Ты противоречишь себе.

– Почему?

– Сказал, что не машина. И тут же говоришь о своих базовых программах.

– Это не программы. У людей есть обязанности друг перед другом. Я, например, должен защитить других людей от враждебных действий механоформ. А для этого мне необходимо их понять, изучить.