Андрей Ливадный - Абсолютный враг

– Но ты ведь можешь и не делать этого? – предположил спейсбалл.

– Могу. Потому и не называю свое поведение запрограммированным.

– Свобода? Я правильно понял?

– Да, малыш. Свобода выбора… – Рощин встал, сделал несколько шагов, разминая ноги.

Спейсбалл резко спикировал и остановился, покачиваясь в воздухе на уровне его лица.

– Ты уходишь? А я остаюсь? Одинокий? Грустный? Почему ты назвал меня маленьким?

– А ты большой?

– Мне не нравится мыслеобраз. Называй меня по-другому.

– Хочешь придумать себе имя?

– Да. Хочу. Только не знаю, какие они бывают? Я быстрый. Умный.

– Это не имена. Давай подумаем. Я слышал про одного спейсбалла, которого звали Гиг [33].

– Нет. Мне нужно… свое имя!

– Придумай. Сам.

– Лучше ты.

Рощин задумался, вскользь отметив ирреальность ситуации. Человек и спейсбалл, вдали от своих цивилизаций, среди враждебного окружения мирно беседуют о пустяках, находясь в мрачной пещере, в недрах холма, скрывающего свидетельства трагедии миллионнолетней давности. Самое время придумывать имена….

– Я буду звать тебя… Лайф, – неожиданно согласился Вадим.

Обитаемая Галактика

В бархатисто-зеленый склон удавкой врезалась петля серпантина горной дороги.

Чуть выше – облака. Немного дальше и ниже – выветренные, серые отроги скал.

По дороге медленно двигались два флайкара.

В одном охрана из боевых сервов производства корпорации «Инфосистемз». Во втором два человека. Первый, выходец с Кьюига, судя по облику, выправке, манере держать себя – военный. Его собеседник, житель окраинных миров, уже немолодой, умудренный нелегким жизненным опытом, но еще не утративший живого блеска в холодном взгляде серых глаз.

Их разговор протекал неровно, то обостряясь, то входя в плавное русло взвешенных, обдуманных фраз.

– Итак, Найджел, вы утверждаете, что агрессия со стороны механоформ неотвратима?

– Безусловно. – В голосе мнемоника прозвучали металлические нотки. – Я знаю, что такое кибернетические системы.

– Да, но речь идет о машинах неизвестной нам цивилизации. Вы не можете предсказать линию их поведения, – высказал недоверие собеседник.

– Ошибаетесь, адмирал. – Гревс посмотрел на горный пейзаж, словно запоминая его, фотографически впечатывая в память. – На самом деле не важно, сколько миллионов лет назад они созданы. Не важны и особенности эволюционного пути разработавших их существ. Исключительное значение имеет лишь один фактор: чуждые механоформы находятся в режиме автономного самоподдержания. Всё остальное, в том числе и первоначальные цели их существования, стерло беспощадное время. Надеюсь, я достаточно ясно излагаю свои мысли?

Адмирал Штейхель покосился на собеседника, встретив отнюдь не добродушную усмешку.

– Я понимаю. У вас ко мне масса вопросов и претензий, не касающихся темы встречи. Вы мыслите узко, адмирал, постоянно отвлекаетесь от сути проблемы, пытаетесь ущипнуть себя, чтобы очнуться. Абстрагируйтесь. Примите факты такими, каковы они есть. Сразу станет легче, и мы начнем понимать друг друга. Ведь вы согласились на встречу, и это означает, что флот отчаянно нуждается в помощи. Я готов ее предложить. Что до личностей – наплевать и забыть. Речь идет о глобальной угрозе, разве это непонятно?

– С каких пор вы стали проявлять заботу о человечестве? Или я неверно идентифицировал вас?

Гревс поморщился.

– Хорошо. Если наше взаимопонимание невозможно без экскурсов в прошлое, я готов перейти на личности. Хотя не вижу, чем это поможет делу.

– Степень доверия определяет многое. По нашим сведениям, вы мертвы. Вот уже пятьдесят лет.

– Дитрих Кроу [34], полвека назад командовавший зачисткой Окраины, поспешил с выводами. Я жив. Можете меня потрогать, отсканировать, ущипнуть – как будет угодно. Я – Найджел Гревс, тот самый государственный преступник, кто первым ввел понятие «боевой мнемоник», разработал уникальную систему обучения, которой сейчас не без успеха пользуется флот Содружества. Еще вопросы?

– Два.

– Как будет угодно. – Найджел демонстративно откинулся на спинку удобного кресла, глядя в окно.

Штейхелю, действительно, хотелось ущипнуть себя, но адмирал все же сдержался.

– Как вы узнали о механоформах чуждой расы? И почему вдруг решили выйти из тени, предлагая помощь флоту?

– Все в нашем мире объясняется простыми причинами, – ответил Гревс, по-прежнему глядя в окно. – Я прожил нелегкую жизнь. Сейчас вы вряд ли наберете и сотню тех, кто может отнести себя к первому поколению мнемоников или кибрайкеров. За моими плечами колоссальный опыт, и он подсказывает, что Человечество обречено.

– Полагаете нам не выжить в борьбе с механоформами? – В голосе адмирала проскользнули надменные, едва ли не презрительные нотки.

– Человечество обречено стать чем-то иным, – уже не скрывая раздражения, произнес Найджел. – В способности флота перемолоть десяток-другой звездных систем, со всеми их обителями я не сомневаюсь ни на секунду. Мне становится страшно, когда я думаю о победе Содружества над новым врагом.

– Откуда у вас информация по механоформам? – повторил вопрос адмирал. – Сведения сверхсекретные. Я вынужден предполагать измену.

– Да успокойтесь, Ульрих. Охота на ведьм – дурное занятие. Сожалею, но вынужден констатировать: вы смотрите на мир плоско. Никак не возьмете в толк, что мое появление – не провокация, не насмешка, а реальная рука помощи, протянутая через наслоения прошлых амбиций, вражды и обид. Что за мания – подозревать верных людей, незаслуженно оскорбляя их в мыслях. – Гревс говорил глухо, по большей части глядя в окно, но при последней фразе повернул голову. – Нет никакой измены в рядах ваших сотрудников. В пять лет я был избыточно имплантирован. Моим обучением занимался Огюст Дюбуа – злой гений Окраины, один из немногих генных инженеров Зороастры, избежавший репрессий при зачистке планеты. Десять лет я провел в стенах корпоративной спецшколы, где меня натаскивали на поиск и защиту информации, как ганианцы натаскивают пустынных маргалов на поиск дичи. В те времена еще не существовало отработанных, верных методик. Над нами экспериментировали, жестко, без скидок на возраст, воспитывая способности, о которых прошлые поколения даже не мечтали. Мы не принадлежали себе, и единственная ошибка, как правило, оборачивалась смертью. Я, как видите, выжил.

– И стали преступником, вовлекшим уже не десятки, а сотни и тысячи детей с Окраины в тенета тех самых закрытых корпоративных школ, – не удержался от реплики адмирал.

Найджел презрительно отвернулся.

– Прошло полвека. Дети, внуки кибрайкеров и мнемоников с Окраины, подготовленных в тех самых школах сейчас служат не только во флоте, они стали незаменимыми специалистами в любом уголке Обитаемой Галактики. Их статус официально закреплен, мнемоники признаны обществом, которое уже не видит в избыточной имплантации ничего дурного, потому что без участия мнемоников сейчас невозможен ни один прогрессивный проект в области космических исследований, освоения новых миров, разведки Вертикалей гиперсферы. Вы, адмирал, не жили в диких условиях той Окраины, где вырос я. Вы, вероятно, никогда не голодали. Вас не пытались убить и унизить сотнями способов. Но вы и не шагнули вперед. Благополучие и чрезмерная осторожность, регрессивный консерватизм – вот что способно сейчас погубить цивилизацию.