Майкл Гир - Звездный удар

Стало тихо. Арий опустил глаза вниз и, уставившись на свои поношенные ботинки, сказал:

— По еврейскому закону, человека нельзя объявить умершим, пока двое свидетелей не увидят его тело.

Моше потуже затянул ремень — как всегда, жесткий язычок выскочил из пряжки, — вздохнул и опустился на мягкий стул.

— Разве в данном случае это имеет какое-нибудь значение? Ахимса пообещал, что до нашего возвращения Израиль будет в безопасности. — Он обвел их взглядом. — Разве наши жизни — это большая плата за такое?

Бен Яр ухмыльнулся.

— И все-таки пришельцы? Да, я видел фотографии и фильм, запечатлевшие вашу встречу. Я не верю этому, Моше. Нет, завтра, или через несколько дней, или на следующей неделе, или когда-то еще мы опять будем вдыхать бензиновые пары у себя дома и совершать набеги на ракетные базы ООП. А это все нереально. Этого не может быть. — Его голос взвился на октаву выше. — И вообще, мне следовало бы стать раввином!

— Нам еще повезет, — поддал жару Арий. — Однажды, в свое время, друзья.

Рот Шмулика задергался.

— Люди взволнованы. У многих есть жены и возлюбленные, которых они не увидят перед отъездом.

Моше тоже думал об этом. Сколько лет прошло с тех пор, как похоронили Анну? Уже пять. Время пролетело так быстро. Он привык к мысли, что придет день, и его кости упокоятся рядом с ее прахом — ракеты, разрывы снарядов и бог позаботятся об этом.

— Ждите. Имейте терпение. Пока мы не можем ответить на все вопросы. Прошла только одна встреча. — Он проверил часы. — Я почти уже опоздал на вторую.

Они смотрели на него настороженно.

— Я посмотрю, что можно сделать. В любом случае, наслаждайтесь видом из окна. — Он направился к двери.

Спускаясь в холл, он услышал, как солдаты поют “Яффа Яркони”, песню, которая стала популярной во время войны 1967 года. Моше на секунду остановился, прислушиваясь к стройному хору мужских голосов. Как много они оставляют в прошлом! А впереди — неизвестность.

— Мне это не нравится! — прерывисто дыша, ворчал Мэрфи. — Дерьмовое начало! Парни, мы летим на Луну в компании с надувными шарами? И с русскими? Ну-ну, — Мэрфи улегся на банкетку, устроившись головой на полевой сумке.

— Ага, мы видели, как из трубочек выдувается какая-то ерундовина. И эта дрянь, парни, командует парадом. — Мэйсон хихикнул. Он точил острое лезвие своего боевого ножа. — Пришельцы? Иисусе! Голливуд, где ты, я не могу без тебя!

— Остынь! — рявкнул Сэм, затягивая галстук. Он ненавидел форменную одежду. А кроме того, его люди застоялись. Они проводили время в праздности. Сэм знал, что если у его команды нет сложностей, она их создаст сама.

— Смотрите! — сказал он, обернувшись, глядя на них сверху вниз и внушительно тыча пальцем. — Я не знаю, в какое дерьмо мы вляпались, но вы, ослы, пошевелите мозгами! — он шумно выдохнул. — Нас выбрали, потому что мы лучшие! Усекли? Вы, куски дерьма, задумайтесь!

— Ага, ну а как же пришельцы? Парень, они болтают о том, как мы слиняем в космос. А ты видел их корабль? Странно, странно… — возразил Мэрфи, потянувшись заменить кассету в наградном магнитофоне Мэйсона.

Мэйсон поднял руки вверх и затряс головой.

— Ты на службе, тупица! Мы не только полетим, но и вычистим все конюшни, которые надувные шары захотят вычистить. И вернемся героями. Подумай о курочках, парень! Они так и запрыгают вокруг тебя. Фильм о звездах, герои космодесантов и девки!

Мэрфи в такт закивал головой — неистовый голос Мадонны разорвал тишину.

— Не знаю, парень. Мне не улыбается терять время, болтаясь между звездами, ни с этими пучеглазыми монстрами, ни с чертовыми Иванами. — Его железный кулачище грохнул по банкетке. — Мы что, обязаны верить этим ублюдкам?

Сэм придирчиво оглядел себя и натянул на кучерявую голову берет.

— Ну ладно, слушайте, шпана. Я иду на совещание. Остыньте и не вздумайте задирать комми, понятно? Займите чем-нибудь свои мозги и захлопните пасти! Я не желаю никаких рапортов о “несчастных случаях”, слышите, вы? А если кто-то меня огорчит, даю слово, психи, размажу по стенке!

Сэм крутанулся на каблуках и впился взглядом в Мэрфи.

— Слушай. Сейчас мы в заднице. Усек? Никто не понимает, что к чему. Это не обычное задание, придурок. Утри сопли, а то захлебнешься!

— Но, капитан…

— Заткнись, Мэрфи! — заорал Сэм, сверля лейтенанта бешеными глазами. — Я все знаю. Да, мы до сих пор целы, потому что мы лучшие. И здесь мы потому, что мы лучше всех. Задумайся, парень! Сейчас мы не ждем задания, мы уже его выполняем, и дел такого рода у нас никогда не было. И никаких шуточек, понял? Это тебе не с компьютерами играть и не с бабами возиться! Держи себя в руках! Ты веришь, что дерьмо — коричневое и твердое? Поверь мне тогда, что я тебя, осла, вздерну, если что не так! — Он расправил плечи и широко улыбнулся прямо в протрезвевшие глаза Мэрфи, И добавил более мягко: — А кроме того, Мэрфи, это приказ.

Мэрфи хихикнул.

— Да, капитан. Усек. Мы с Мэйсоном попридержим мальчиков. Пока этот модно разодетый спецназовский омлет не поджарится, мы не будем кидать в него тухлые яйца.

— Не теряй веры, бэби, — сказал Сэм, хлопнул в ладоши и шагнул к дверям. Вздрогнул и обернулся назад. На губах Мэрфи играла невинная улыбочка.

Какого черта, к ним нельзя поворачиваться спиной!

Холодными мышиными лапками по его позвоночнику от затылка до ног пробежала противная дрожь.

— Мы здесь как в клетке у льва, — нервно сказал Мика Габания, наливая из кофейника еще одну чашку на удивление хорошего кофе.

Виктор внутренне содрогнулся, услышав зловещие нотки в его голосе. Габания не годится для этого. Мика — сам тигр, сам хищник, он не будет сидеть в клетке — особенно в той, которую соорудил враг. Пока все не закончится, будет много хлопот. Подобно голубоватым облачкам сигаретного дыма, по комнате расползалось недовольство — Виктор чувствовал это.

Лейтенант Николай Маленков пощелкал переключателями каналов стереоприемника и нашел передачу классической музыки. Он рассмеялся.

— Мика, старина, наслаждайся жизнью капиталистов. Подумай. Однажды и очень скоро мы избавимся от их деспотичного мира. Изо всех сил американцы борются с жизнью, пробираясь по этим толстым коврам. Представляешь, какую боль они испытывают, слушая скверную музыку в отличном стереоисполнении. Это варварство — заставлять нас существовать в этом плюшевом загнивающем логове. И в то же время жалеть их из-за этих излишеств. — Маленков переминался с ноги на ногу. — Жалеть их!

Виктор напомнил:

— Николай, ты еще не свободен от КГБ.

Лицо Маленкова вытянулось.

— И после всех этих лет и многих сражений, когда наши жизни висели на волоске, ты хочешь убедить меня, что в нашей команде ты являешься их ушами? Я знаю, что раньше мы работали для них — спасибо партии за ее мудрость, — но узнать, что ты тот самый человек, который держал меня под своим славным каблуком? Я напуган, товарищ майор! — Николай поднес руку ко лбу, как бы защищаясь.