Яна Завацкая - Дороги. Часть вторая.

— Ну ладно, — сказала наконец Ильгет. Кружки с аганковым молоком — свежим — стояли перед ними, но никто еще даже не притронулся к пище, — а где же Эннори? Я по нему так соскучилась!

И после этих ее слов вокруг наступила тишина. Неловкая тишина. И по этой тишине бойцы ДС поняли все, так бывает, когда кто-то вдруг заговорит о погибшем.

— Что с ним случилось? — негромко спросила Иволга.

Агрену почти миновали бои. Все крупные сражения прошли вдалеке, в Кайсальских горах... и дэски, служители нового порядка, не нападали на город по-настоящему, лишь захватывали людей в окрестностях.

Но в одном Агрене не повезло — ее накрыла волна килийской «черной стрелы» — когда изгнанные дэсками со своих земель смуглокожие воины отправились на Ворракс, завоевать себе жизненное пространство.

Дэскам сопротивляться они не могли, могли только полечь до единого — против современного оружия никакая сила духа не поможет. Поэтому килийские воины отправились искать счастья на Ворракс, их нашествие, легшее полосой по землям гэла, было названо «черной стрелой».

Килийцы были в Агрене около полугода. Позже их вытеснили войска вновь сформированного имперского правительства. Как известно, часть воинов «черной стрелы» вернулась на родные земли, ныне освобожденные и принадлежащие им. Но основная масса их погибла, потому что килийцы не умеют проигрывать и сдаваться.

«Черная стрела» была вдохновлена, как теперь уже ясно, не только материальными причинами — килийцам объяснили (кто объяснил?), что корень их бед — в злых духах, Нинья Теннар, которым поклоняются гэла. И не так уж далеко было это объяснение от истины! Килийцы пришли в Агрену, чтобы уничтожить чужую веру — веру в Нинья Теннар.

И здесь они столкнулись с верой иной, услышали иную проповедь — и не приняли ее. В тот момент им, изгнанным и разъяренным, казались чужими и враждебными любые боги. Иначе просто и быть не могло.

Никто не стал дожидаться ужина, вообще казалось немыслимым сейчас остаться в доме — словно неведомой силой всех понесло на берег, обратно, к Кресту с могилой у подножия. Сейчас солнце садилось за лес на другом берегу Агенора, и закатные лучи высвечивали беспощадно каждую травинку, и каждую морщинку на лицах, и трещинки в древесине, и погребальные шерстяные косички.

Эннори пришлось хуже всех. Килийцы знали, что он — вроде главного в этой общине. Единственный на Визаре священник. Остальных просто убивали — и убили тогда шесть человек. Их было не так много. Четверо оставшихся — Рида, Риани, Ганникс и Тисса — уцелели по разным причинам, двоих из них тогда не было в городе, Рида как раз лежала в лихорадке, у Риани только что родился ребенок. Потом из этих четверых выросла новая община, во много раз больше прежней... вот только священника уже не было.

Мать Эннори тоже убили — у него на глазах, он это видел.

На третий день Эннори совсем лишился сил. Ясно было, что долго он не протянет. Рассказывали — а говорил мальчик, видевший это своими глазами, и после вошедший в Общину — что Эннори все время молился... если не кричал от боли. Когда килийцы поняли, что он умрет, то решили предать его той самой смерти, о которой он пытался им рассказать.

Гвозди у них были деревянные, длинные очень и крепкие.

Эннори жил на кресте примерно две большие доли — около двух с половиной часов.

Потом, только через несколько суток, килийцы разрешили похоронить его и остальных убитых. Других похоронили по гэллийскому обычаю, а Эннори закопали прямо здесь, под крестом.

У каждого убитого была возможность избежать смерти. Килийцы всего лишь просили сказать публично, что Иисус Христос — один из злых духов Нинья Теннар, или же Его просто не существует. Двое так и поступили, теперь они спокойно жили в городе. Эннори тоже мог бы избавиться от пытки и даже от смерти. Он мог бы избавить от смерти свою мать.

— Я не могу! Господи, я не могу, не могу в это поверить!

Ильгет обернулась к Арнису. В его глазах блестели слезы, заметные даже в сумерках. Ильгет и сама плакала сейчас, но видеть слезы Арниса... это было так немыслимо, невозможно! Она взяла его за руку.

— Иль... только не килийцы, — прошептал он, — это же невозможно. Ты не знаешь их...

Тем временем гэла встали у подножия креста, вышел Ганникс и начал богослужение. У общины теперь не было священника, не было и Причастия, но молиться они не переставали. И теперь это было так естественно, так правильно — именно так выразить свои чувства. Не зажившие еще раны... Квиринцы встали рядом с гэла. Арнис молча, опустив глаза, слушал, крестился, опускался на колени. Ильгет временами тревожно взглядывала на него. Господи, еще и эта мука... Эннори стоял у нее перед глазами. Арнис не так уж хорошо его знал, видел пару раз на Квирине. А Ильгет этот мальчик казался родным. Она старалась не думать о том, что Эннори пришлось пережить. Со временем... со временем это все сгладится. Ведь Эннори подвиг совершил. И вот сколько людей пришло к Христу после этого. И теперь он там, на Небесах, молится за гэла, и за нас тоже. На настоящих Небесах.

Но первая реакция Арниса не шла у нее из головы.

Молились до темноты, и когда темнота уже скрыла крест и все вокруг, Рида подошла к пришельцам.

— Пойдемте в дом, — сказала она тихонько. Ильгет посмотрела на Арниса и ответила:

— Рида... можно, мы останемся здесь на ночь? Мы придем к вам утром.

— Здесь может быть опасно, — неуверенно сказала девушка, — лиганы... и разные люди тоже бывают...

— У нас есть оружие, — ответила Ильгет.

— Теперь уже холодно... Срединное время.

— В наших костюмах не холодно, ты же знаешь, — возразила Иволга, — мы бы хотели побыть здесь ночь. Помолиться. В память об Эннори.

В конце концов гэла ушли. Квиринцам сейчас хотелось побыть наедине друг с другом... тяжело сейчас было бы сидеть в освещенной комнате... и ведь невольно возникнут разговоры, кто как живет, простые, житейские — но не до этого сейчас! А идти в дом и молчать — некрасиво как-то.

Наверное, и хозяева это понимали.

Натаскали веток, Иволга лазерным ножом нарубила поваленный сухой ствол. Разожгли костер. Работали молча, действие помогало отвлечься от разных мыслей. Собаки бродили по берегу, а потом улеглись у костра. Внезапно все три повернулись в одну сторону, вскочили, Ноки глухо гавкнула, посмотрев на хозяина.

— Кто там? — спросил Арнис. По берегу реки двигались две фигурки, затянутые в белое.

— Это мы! — Рида помахала рукой, — мы вам поесть принесли.

Женщины — Рида и Тисса — приблизились к огню. Поставили на землю принесенное — кувшин молока аганка, сыр, хлеб.

— Садитесь с нами, — сказала Ильгет.

— Мы не помешаем? — робко спросила Тисса. Иволга покачала головой.