Сергей Снегов - Кольцо обратного времени

— Полюбуйтесь, каких зверей я притащил! — сказал Осима, выпрыгивая из планетолета. — Чужого корабля сохранить не удалось, чужие астронавты доставлены. Но они все мертвы! Они уже миллионы лет мертвы, если верить Эллону, что мы повстречали не звездолет, а времялет.

Внутри кабины лежало шесть тел. Несомненно, когда-то они были живыми, сейчас ничто не свидетельствовало о жизни. Прозрачные стенки кабины напоминали силовые экраны, натянутые на каркас, тоже, впрочем, прозрачный.

— Кабину лучше не открывать, а размывать, — сказала Ирина. — Размыв сделаем нашими защитными механизмами, запущенными на обратный ход, чтобы они всасывали, а не генерировали поля.

Силовые насосы быстро рассосали стенки кабины. Мертвые тела выпали на площадку.

Не было похоже, чтобы катастрофа, погубившая чужих астронавтов, сильно их деформировала. Но это были очень странные существа!

Они чем-то походили на нас, на всех — людей, демиургов, галактов, ангелов, даже драконов, — и были очень иными: все с головами, с лицами, с волосами на голове, но волосы — каждый толщиной в палец — напоминали змей; с глазами, но трехглазые; со ртом — круглым отверстием, оно могло и открываться, и плотно смыкаться; сейчас безгубые рты у всех были полуоткрыты.

Небольшая голова покоилась на мощном черном теле паука, опиравшемся на двенадцать ног, восьмичленных, толщиной в человеческую руку.

— Живое! — закричал Лусин бросившись к одному из распростёртых на площадке созданий. — Дергается!

Граций поспешно схватил Лусина за плечо, чтобы он близко не подошел к паукообразным. Из мощных рук галакта Лусин выбраться не мог, но всё настойчивей указывал на ближнее к нам тело и все взволнованней твердил, что незнакомец жив.

Вскоре и я увидел, что одна из ног дернулась, задвигались и волосы на голове. Незнакомец сделал слабую попытку приподняться и снова упал. Два его нижних глаза с усилием открылись, обвели нас мутным взглядом и смежились. Движение, очевидно, стоило ему столько сил, что он опять впал в бесчувственность.

— Пятеро мертвы, но этого можно привести в чувство, — сказал Олег. — Куда бы поместить его для выздоровления?

Эллон попросил себе ожившего астронавта. У него в лаборатории тесновато, но для такого любопытного создания местечко найдется. И если понадобится экспериментировать для оживления паукообразного звездного странника, всё равно ведь придётся доставлять его в лабораторию, не так ли?

— Берите его, Эллон, — разрешил Олег.

Ромеро обратился сразу к Олегу и ко мне:

— Высокочтимые друзья, не будете ли вы возражать, если я присвою нашим новым двенадцатиногим знакомым название аранов?

Мы поинтересовались, почему Ромеро придумал такое название. Он объяснил, что словечко «аран» как-то связано в древних человеческих языках с обликом паука. Оспаривать, что незнакомцы похожи на земных пауков, мы не могли.

— Еще они похожи на альтаирцев, — заметил я. — Только те симпатичней.

— Те дружелюбней и сердечней и, несомненно, значительно менее развиты, чем араны.

Потом я часто припоминал, с какой точностью с первого взгляда Ромеро определил характер аранов.

Аран стоял на двенадцати ногах, запрокинув небольшую голову. Издали казалось, что он остановился сам и вот-вот пойдет опять или даже побежит, уверенно перебрасывая ногами. Поза эта была придана ему извне, сам он валился набок, чуть ослабевало поддерживающее поле. Он обретался все в том же беспамятстве, в каком мы внесли его в лабораторию. Граций пошучивал: в «иновремённости», ему, как и мне, нравилась гипотеза Эллона о бегстве корабля аранов при помощи инверсии времени.

День, когда аран раскрыл три глаза, запомнился всем.

С момента встречи со звездолетом прошло больше месяца. Мы оставили далеко за собой «черную дырку» коллапсара. Я зашел в лабораторию и разговаривал с Эллоном. Нас прервал удивлённый возглас Ирины:

— Он парит! Эллон! Эли! Он парит.

Аран и вправду парил. И не только парил, но и двигался на нас. Эллон отпрянул назад, я тоже. Меня испугал третий глаз, я впервые увидел его раскрытым. Верхний глаз не вглядывался, а высвечивал. Он был пронзительно, беспощадно зорок. Во взгляде двух нижних глаз тоже не было уже прежней замутнённости, но это были глаза как глаза, умные, немного грустные, без особой проницательности. Позднее мы узнали, что верхний глаз аранов способен ослеплять. Он, конечно, не лазер, но что-то от лазерного действия в нем есть.

Эллон поспешно усилил защитное поле, арана отбросило, ударило об пол. Эллон потом оправдывался, что ему показалось, будто чудище собирается напасть. Думаю, что Эллон действовал правильно. Последствия инверсии времени не прошли, мозг арана был ещё далёк от полной ясности. В обычном своём состоянии араны для людей и демиургов безопасны, если их немного.

Эллон ослабил поле, и аран, подтянув расползающиеся ноги, снова медленно взмыл. Он явно стремился пододвинуться к нам.

— Настраивай дешифратор, — попросил я Ирину. — Возможно, нам удастся найти общий язык.

Одновременно я пригласил в лабораторию всех поисковиков. Появились Мэри, Лусин, Ромеро, Орлан, Граций, приполз дракон. Места ему не хватило, он остановился, не вытянув хвоста из коридора, но аран приподнялся выше, и дракон удобно вытянул шею как раз под ним.

Ирина запустила дешифратор на все диапазоны, но контакта не было. Если аран и генерировал какие-либо сигналы, то они до нас не доходили. Ирина сказала почти с отчаянием:

— Он, несомненно, мыслящее существо, но наши приемники не способны понять его.

— Зато, мне кажется, он понимает нас и без специальных приемников, — задумчиво сказал Орлан.

Его, как и меня, смутил умный взгляд нижних глаз и пронзительность верхнего.

Мне надоела возня с дешифратором, я поднялся. Мэри тоже поднялась. Я кивнул ей, она подошла со мной вплотную к пауку-космонавту. Не знаю, почему мне понадобилось так пристально вглядываться в него. Вероятно, подействовало замечание Орлана. Меня возмутила мысль, что нас понимают, может быть, даже хладнокровно изучают, а мы, подопытные кролики, покорно ждем — не соблаговолит ли наблюдатель обратиться к нам с ясной речью. Не уверен, что мне удалось выразить своё настроение точно, но раздражение своё хорошо помню.

И почти с недоброжелательством я переводил взгляд с мощных восьмисуставных ног на круглое, покрытое черными волосками брюшко, с брюшка на голову — на ней торчмя стояли не то волосы, не то руки, не то змеи, — с головы на трехглазое, круглоротое, безбровое лицо. Взгляд нижних глаз, темных, круглых, грустных, я стерпел: они по-прежнему только смотрели, в них не было вызова, но верхний глаз зло сверкнул, — я должен был с ним побороться; я бешено уставился в надменно пронзительный, недоброжелательный глаз, собрал всю волю, чтоб отразить поток вражды, льющийся из него, чтоб смять, разорвать, растопить неприязнь, прожекторно ударившую в меня.