Роман Никитин - Проблема всей жизни

— Разумеется.

— Монсеньор, я уверен, что эту девочку нельзя передавать ни китайцам, ни… простите, Церкви.

— Вот как? — Данте сделал вид, что очень удивлен.

— Да. Обе стороны не хотят понять кто она. Они хотят использовать ее возможности друг против друга.

— Смелая теория.

— Тем не менее, я от нее не отступлюсь, даже если вы сейчас же меня арестуете.

Данте покачал головой. Арестовывать итальянца он не собирался. Чинтано же продолжил:

— Я думаю, мы имеем дело с проявлением Бога в нашем мире. Конечно, позиция Церкви на этот счет ясна — нет никакого бога и тем более небочеловеков. Есть победившее Человечество. Но я хорошо знаком с менталитетом китайцев, они шагу не ступят без упоминания Неба. Мне кажется, Тьянь — посланец свыше. Вы ведь сами в своей теории доказывали, что без божественной искры невозможно появление таких людей.

— Да, — кивнул Данте. — Но я также уверен, что в нашем плоде китайского эксперимента равные доли Рая и Преисподней. И деяния этой особы будут зависеть от того, какая из ее половинок возьмет верх. Пока, глядя на ее поступки, я вынужден признать первенство Инферно. Везде, где она появляется, остаются трупы. Американец с корабля русского, сторож порта, три эмпешника, два агента МГБ, таможенник, который слишком много знал, и которого мне приказали ликвидировать, затем целый японский город плюс еще один самурай в русской гостинице. Это только нам известные трупы. А сколько их еще за пеленой тайны?

— Да, но она взяла в спутники человека. Общеизвестно, что силы Инферно не нуждаются в спутниках. Они если и действуют руками людей, то одержимых, чья личность уничтожена Преисподней. Вы не хуже меня знаете, как работает инфернальное оружие, ваши слуги — тому подтверждение. И потом, этот летчик, который тоже пошел с ней… Тоже своего рода знак.

— К чему вы клоните, Чинтано?

— Еще раз извините меня, кардинал Берг, но я уверен, что Тьянь — это скорее ангел, чем демон. И она формирует вокруг себя круг апостолов. Простите за ретроградство, конечно…

Данте внимательно посмотрел на оперативника. Здоровый малый, очевидно, напичканный электроникой. С хорошим положением в могущественной корпорации — и несет какую-то чушь про ангелов и апостолов.

Но как интересно встретить еще одного человека в сомнениях! Данте был уверен, что сам он единственный, кто считает Тьянь чем-то большим, чем генетический эксперимент. Испуг Коллегии кардиналов показал — иерархи могущественной Церкви сами не знают, как объяснить возможности девчонки. И вот этот здоровый итальянский технофрик с серьгой в ухе, который препарировал все путешествия Тьянь и Кирилла и слышит каждый бит информации, текущей по Сети… Он тоже считает, что Тьянь родом не из нашего мира.

Правда, итальянец полагает, что она посланец свыше. Данте так не считает. Но он, как и оперативник, видит, что и колосс "Непсис", и спешно восстанавливаемая громада КНР заколебались. И колебания монстров вызвала всего одна хрупкая китаянка.

Два человека, владеющих знаниями, одновременно пришли к схожим выводам, которые другие силы пока не сделали. Это ли не показатель избранности этих двух разных людей?

Именно так. А уж кем они избраны и с какой целью — надо выяснять.

-

Глава 17. Темные ночи, бессонные вечера

Даже пяти минут пешком по сочинскому дендрарию хватило бы, чтобы усталость и раздражение убрались восвояси. Что-то в этом парке такое… как сопротивление современности. Несмотря на климатические датчики, системы контроля влажности и температуры, прочие технические штучки, парк жил по своим собственным законам. И дышал самостоятельно.

Но мы оставались тут не пять минут, а куда дольше. Переглянувшись с Бородой, не стали будить Проблему. Тем более не понесли из парка на руках. Китайская девушка, которую тащат два мужика, причем один в американской военной форме — не лучший способ остаться незамеченными. Даже в курортном городе.

Тьянь проспала до заката. Как и в Хабаровске, здесь темнело быстро. К десяти вечера солнце нырнуло в Черное море и девушка, наконец, открыла глаза.

— Думала, мы опять в одной четвертой, — сказала она. — Открываю глаза, а их хоть гвоздем коли.

— Проснулась? — спросил Борода.

— Нет, мистер юморист, еще сплю беспробудным сном! Тебя как звать-то, плечистый?

— Виталий.

— А по имени?

— Это и есть имя, мисс непонятливая.

— А, ну ладно… Кирилл, ты здесь?

Я был здесь. Сидел, прислонившись плечом к декоративной вазе рядом с скамейкой, куда мы уложили Проблему.

— Да здесь я, здесь.

Я встал, потянулся, хрустнув суставами.

— Думал, до утра будем тебя стеречь тут…

Тьянь поднялась со скамейки, тоже потянулась.

— Э-э-э-а-а-а! — зевнула девушка. — Ой, как здесь здорово дышится-то! Ну просто рай — да и только!

Из уст проживающей на небе это дорогой комплимент дендрарию.

— Ну так лесопарк все ж таки, — заметил Борода. — Заповедник тропической культуры.

— Да я не про деревья, — сказала Тьянь. — Я про оплоты Границ. Всего один где-то на горе болтается, и тот дохленький-дохленький. Хоть сейчас могу выжечь к чертям весь этот лесок. Ой, здорово-то как! Свобода, наконец-то свобода! Эй, чего замерли? Ну пошли же, я хочу еще искупаться! Виталий, ты говорил тут море рядом? Айда на пляж!

Девушка приглашающе махнула рукой и быстро направилась под гору, к выходу из парка.

Мы с летчиком переглянулись. Борода лишь пожал плечами и вопросительно уставился на меня. Я ответил полной взаимностью. Никогда еще не замечал за Проблемой страсти к выжиганию лесопарков. И вот что самое противное, твердо верил, что ей сейчас это под силу. Если Тьянь и врет, это не тот случай.

Догнали Проблему мы быстро, но до пляжа без приключений, конечно же, не дошли. Тьянь не знала, а Борода, наверное, забыл, но кроме отдыхающих, в Сочи довольно много аборигенов, то есть местных жителей. Чтобы вести над ними надзор (отдыхающие как привилегированная каста в надзоре не нуждаются), придумана муниципальная милиция. Та раскатывает по городу на карах и электротабуретках, блюдя закон и отлавливая неугодных городу элементов.

Ближайшему наряду посчастливилось наткнуться сразу на трех таких элементов, которые шустро выбрались из-под входной арки дендрария и решительно направили ноги к серому полотну Курортного проспекта.

Неприметный поначалу кар осветился огнями фар, затем замигала красно-синяя люстра на крыше. Раздался короткий гудок клаксона, и усиленный динамиком голос приказал немедленно остановиться на тротуаре. Мы послушно замерли.

Машина, чуть слышно шелестя покрышками, подкатила ближе и остановилась. Из правой двери вышел служитель порядка. В отличие от разнузданных дальневосточников, куда не добралась суровая пята дисциплины, местный представитель власти выглядел строго по уставу. С иголочки выглаженный серый мундир, белоснежная сорочка, синий галстук, фуражка с высокой тульей.