Любовь Безбах - Осенняя заваруха

— С вашим происхождением, значица, разобрались, — прогудел он. — А теперь объясните мне, сивому, какого хрена вы делали у бандитов.

— Мы у них не были, — сказал я. — Мы до них не дошли. У них кордон.

— А зачем вы туда шли?

Иваненко тяжко вздохнул и посмотрел на меня.

— Мы хотели угнать шлюпку, — сказала я.

— Чего? — большой шалаш предводителя дрогнул от дружного хохота, невзирая на маскировку.

— А потом что? — сквозь смех спросил Михалыч.

— А потом угнать крейсер, — ответила я. Меня жутко смутил хохот, и я рассердилась.

— И вы считаете, что это вам по силам?

— А что тут такого? — ощетинилась я.

— Ничего страшного, — сказал Иваненко. — Лес гасит излишнюю тревогу и делает человека беспечным, на это мы и понадеялись. Честно говоря, я ни на что не рассчитывал, но чем черт не шутит…

— Так на крейсере ж леса нет! Ну, есть, только в трюме! Команда там вряд ли отдыхает, — хохотали партизаны.

— Мы с Марией полжизни провели на военных судах, знаем их, как свои пять пальцев. К тому же когда-то я участвовал в захвате кораблей.

— Военных?

— Разных, — честно сознался Иваненко и добавил:

— А банда Собакина почти вся на поверхности планеты. У нас был шанс.

Позже Иваненко сознался мне, что покривил душой. На самом деле он считал, что шансы захватить крейсер у нас отсутствовали начисто. Не признаваться же этим суровым, обросшим щетиной мужикам, что он потащился в лес, чтобы успокоить извывшуюся от скуки девчонку, то есть меня! Он рассчитывал прямо на месте убедить меня в невозможности захватить шлюпку, что я немного остыну и наберусь терпения.

— Ну, и что с ними делать? — смеялся предводитель.

— Отпустите вы их, Михалыч, — вступились за нас Авилкины. — Завтра мы отвезем их ближе к городу.

— Может, вы лучше поможете нам захватить шлюпку? — вскинулась я.

Ответом был новый взрыв хохота. Прохохотавшись, Михалыч с серьезным видом пообещал мне до утра подумать. Нас снова отправили в шалаш, и снова под стражей. К нам сунулся один из братьев Авилкиных.

— Привет, Игнат, — поприветствовал его Иваненко. Как он отличил братьев друг от друга, да еще и в потемках, я не уразумела. Мужчины пожали друг другу руки.

— Такая вот каша у нас заварилась, — развел руками Игнат Авилкин. — Всю жизнь жили тихо, и вот — на тебе!

— А я еще думаю — будет сопротивление или нет, — произнес в темноте Иваненко. — А вы не боитесь карательных мер против населения?

— Мы об этом думали, — степенно ответил Авилкин, затем отбросил степенность и горячо заговорил:

— Мы сейчас оккупантов не трогаем, хотя я бы лично голыми руками бы их вот так… мать их за ногу! Мария, прости. Думаете, они заявились к нам в строительстве помогать? Держи карман шире! Грабить пришли, зачем же еще? Тут у нас такой лес… Они же первым делом взялись его валить, и валят так, что бандюганы просто отдыхают. Мы их пока не трогаем до поры до времени, Михалыч запретил. Он так и сказал: мы в них стрелять начнем, а они потом наших жен и детей на наших глазах, мать их так и эдак… Мы пока с бандюганами воюем. Они в нашем лесу беспечные стали, мы их потихоньку режем. Они тут против нас давеча отряд послали. Отряд етот мы с Темкой за пять километров услыхали. Ну, мы их ето… А оккупантов пока не трогаем, нет. До поры до времени. Михалыч сказал: пока они мирных жителей не трогают, мы их тоже не будем трогать. Такая вот арихметика. Да я за наш лес любого бандита на первом же суку! И братишка то же самое сделает.

— Хлеб у вас откуда? — спросил Иваненко.

— Как откуда? Родные дают, сельчане. Они ж на нашей стороне, вестимо.

— Как деревья-то называются?

— Лечебные что ли? Лимпопо.

Надо же, какое смешное название.

— Река такая на Земле течет, под названием Лимпопо, — пояснил мне Иваненко. — Значит, вы знаете, что лимпопо это ваше — лечебное?

— Так кто ж не знает?

— Никто не знает, кроме коренных жителей Осени. И то не всех. Рыжаков-то не знал!

— А ты как хотел? Только каркни где-нибудь, что тут такое богатство, то-то каша заварится! От леса вмиг останутся одни опилки. Да так оно и получилось. Мы лес пуще ока берегли, и что теперь? Поубивал бы!

— Однако лимпопо все-таки продается за пределами Осени, только в малых количествах и по страшным ценам, — заметил Иваненко. — Значит, кто-то лес все-таки рубит.

— Мы и рубим. От Правительства поступает заказ: вырубить столько и столько лимпопо. Но мы же не как бандиты рубим, а так, чтобы в лесу убытка не получилось. На что егеря? Они каждое дерево считают и сообщают цифры наверх, во как!

— Значит, контрабанда контрабандой не является. Вот это номер! — удивился Иваненко. — Значит, лесом вполне легально торгует правительство Осени тайком от всего Содружества. Ах ты, мегера!

Я догадалась, что Иваненко имеет в виду Сурепову.

— Теперь-то что скрывать, все равно теперь весь мир узнает о нашем лесе, — с сожалением вздохнул Авилкин. — Ладно, спите. Завтра мы с Тёмкой подбросим вас до города. Только километра четыре до него пешочком прогуляетесь.

Пока Иваненко и Авилкин беседовали друг с другом, я прислушивалась к сигналам из галактики М54. Кто-то заблудился. Кто-то спешит к нему на помощь, чтобы указать дорогу к родному порогу. Я почти привыкла к таким сигналам, однако каждый раз мне хотелось подорваться с места и бежать на помощь. Вот только… куда? Сигналы приходили ко мне довольно часто, но из разных мест, и никогда — из нашей собственной Галактики, чтобы я могла хотя бы прощупать "фонариком", кто шлет сигналы и кто на них отвечает.

Утром, пока мы завтракали тем же хлебом, холодным мясом и чаем, ежась от сырого воздуха, разведчик принес известие:

— Бандюганы-то как вчера закемарили часиков эдак в пять вечера, так до сих пор и спят. С боку на бок иногда переворачиваются, но до сих пор ни один из них не встал.

— Совсем оборзели, — удивился кто-то из партизан.

— Так давайте их и перережем, пока они спят!

— И дело с концом!

В лагере поднялся шум, Михалыч урезонил партизан резким окриком:

— Ша! Пошумели, и хватит. Бандитов, я думаю, усыпил лес. Он же у нас живой…

— Живой, живой!

— … и не такой дурак, как мы о нем привыкли думать. Ведь нам, лесорубам, спать от него не хочется. Сделаем так. Подберемся к притону, посмотрим. Если они так крепко спят, мы этому Собакину крылушки обломаем без разговоров. Одной заразой на нашей земле станет меньше. Принесло же откуда-то, и сразу в таком количестве!

На том и порешили.

— Мы с вами! — крикнула я.

— Чаво? — ответили мне. — Сиди тута, женщина.

— Сам сиди, невежа. А я, как обычно, воевать буду.

— Глотки резать? — буркнул Иваненко, мигом почуяв недоброе.

— А мы зачем здесь, Федор Семеныч, вы забыли?

— Пусть с нами тащатся, не привязывать же их, в самом деле, — махнул рукой Михалыч. — Отсидятся в кустах неподалеку. Им кунгас нужен — нехай берут. А будут шуметь — мы и их придушим.