Андрей Ливадный - Пламя надежды

Ясно только одно – андроидам нужна станция связи, без нее им не отыскать базы внешнего кольца, не востребовать законсервированную там технику Альянса, не уничтожить Флот Центральных Миров, не обрести господство в космосе и не отбросить выживших людей в пучину регресса.

«Но я ни за что не передам им управляющий код!

Они захватят станцию. Ставки для них слишком высоки. Количество жертв и потерь не имеет значения.

А если ее разрушить?»

Рейчел ухватилась за промелькнувшую мысль. Ей нужно было что-то сделать, доказать себе, что она не является марионеткой. Без станции гиперсферных частот, без кодов связи с базами Внешнего Кольца замыслы андроидов рухнут. Конечно, они найдут выход из положения, но на это потребуется время. Много времени.

Решение было принято.

Вернуться. Уничтожить узел связи, отсрочить начало Второй Галактической войны, выиграть время, необходимое для поисков Глеба. Она верила, что сумеет найти его и, увидев, узнать.

Только он сможет ответить ей на вопрос – кем она была для него и кем стала теперь?

Через минуту «Фантом» покинул орбиту Дикса и ушел в гиперпространственный прыжок.

Станция боевого терраформирования класса «Эдем» медленно дрейфовала в зоне высоких орбит, над испепеленной, лишившейся жизни планетой.

Двухкилометровую конструкцию сопровождал длинный шлейф обломков; в последние месяцы войны «Эдем» дважды подвергался внезапным атакам со стороны Флота Колоний. В базах данных Форта Стеллар, где фиксировались все обнаруженные объекты Земного Альянса, станция боевого терраформирования сопровождалась пометкой «ликвидирована».

Действительно, разрушения выглядели серьезными. В сложной структуре «Эдема» полностью уцелел лишь тяжело бронированный центральный стержень двухкилометровой длины, служивший основой пространственной архитектуры станции.

Большая часть надстроек, как и «лепестки» двенадцати оранжерей, расположенные тремя ярусами, носила следы критических повреждений: миндалевидные бронепластиковые купола зияли пробоинами, воздух улетучился из-под них, погибшая в результате декомпрессии растительность превратилась в мертвые, законсервированные вакуумом изваяния.

Центральный стержень, служивший осью симметрии «Эдема», в промежутках между тремя ярусами лепестковых оранжерей заметно увеличивался в диаметре. Там, под истерзанной ракетными попаданиями броней, располагались отсеки лабораторий и ангары планетарной техники.

Ближе к кормовой части выделялись иные детали конструкции: там крепились сборки цилиндрических емкостей, предназначенных для хранения биологических компонентов, далее располагалось еще одно утолщение брони, защищающее силовую установку «Эдема», непосредственно в корме находились секции гиперсферного привода и стыковочные модули, с одним из которых в данных момент был жестко соединен войсковой транспорт класса «Элизабет-Альфа».

Противоположную, «носовую» часть конструкции венчала сфера, внутри которой размещались отсеки экипажа и ядро кибернетической системы управления.

«Эдем» много лет дрейфовал в околопланетном пространстве Дарвина. Разрушения, причиненные станции во время войны, выглядели слишком серьезными, чтобы кто-то мог решиться восстановить уникальный комплекс, способный уничтожать одни биосферы и насаждать другие.

Айла вошла в главный отсек управления.

Здесь благодаря произведенному месяц назад ремонту поддерживалась пригодная для дыхания атмосфера, многочисленные терминалы кибернетических систем искрились сотнями индикационных огней.

Зал имел форму полусферы, его стены и свод напоминали купол планетария, но технологии двадцать седьмого века значительно расширяли возможности визуального восприятия – расположенный в центре огромного помещения комплекс стек-голографов создавал полную иллюзию открытого космоса. Каждый раз, входя в помещение главного поста, Айла испытывала непередаваемые ощущения: сердце замирало, казалось, что, переступая порог, делаешь шаг в Бездну. Стены, пол, потолок как будто «растворялись», холодные немигающие россыпи звезд окружали со всех сторон, и, чтобы подавить внезапный приступ агорафобии, приходилось смотреть вперед и вниз, где медленно проплывал дымчато-серый, укутанный клубящейся облачностью шар планеты. Иногда в разрывах облаков ей удавалось заметить серо-коричневатые, лишенные растительности ландшафты материков или сталистый отсвет небольших водных пространств.

Мир, уничтоженный войной.

Айла всей душой стремилась возродить его, но попытки сделать хотя бы малость разбивались о стену неодолимых обстоятельств. «Эдем» слишком сильно пострадал, девяносто процентов подсистем станции не работало, большинство отсеков разгерметизировано, в лабораториях царит вакуум, оранжереи, предназначенные для моделирования экосистем, разрушены.

Она три месяца провела на борту полуразрушенной станции, почти потеряв надежду, что сумеет разобраться в управлении, восстановить хотя бы минимум подсистем.

Боевая станция не желала подчиняться ее приказам, и мечта постепенно тускнела, обернувшись одиночеством, борьбой за выживание, маленькими победами и масштабными разочарованиями, пока внезапно, без предупреждения, на «Эдем» не вернулся человек, на чью помощь Айла даже и не надеялась.

Глеб сидел в управляющем кресле главного поста.

От основания вращающегося ложемента к его височному импланту тянулся глянцевитый кабель прямого нейросенсорного соединения.

Огни на расположенном поблизости терминале постоянно меняли сложные узоры индикации, голографические изображения различных узлов станции возникали и исчезали с немыслимой для обычного восприятия скоростью, на части информационных экранов нескончаемым потоком бежали строки машинных кодов, в воздухе перед креслом то и дело появлялись дополнительные оперативные окна системы, с которой работал Дымов.

Айла, затаив дыхание, наблюдала за результатами его действий.

По ее мнению, Глеб творил настоящие чудеса. Неожиданно вернувшись на станцию, он за пару дней сделал во сто крат больше, чем целая бригада технических специалистов, присланных ее отцом – Генрихом Вайбером. Техники с Эрлизы работали тут целый месяц, но добились немного: восстановили энергоснабжение некоторых отсеков, наладили жизнеобеспечение одного лабораторного модуля и покинули станцию, категорично заявив, что восстановить «Эдем» невозможно.

Глеб наглядно доказал, что это не так, но его способность общаться с машинами, входя в прямое соединение с ядром кибернетической системы, одновременно манипулируя тысячами программных модулей на уровне мысленной связи, пугала ее.