Борис Иванов - Диаспора

— Кроме получателя «груза», Анатолий, — оборвал его Кай. — К тому же ваше присутствие на борту «Ганимеда» не секрет для целой кучи народа, с которого никто не брал подписки о неразглашении. Вы проделали путь по Аш-Ларданару в компании как минимум троих Продавцов Камней, теперешнее местонахождение которых мне неизвестно. Неизвестно, где сейчас пребывает Микис Палладини. Да и в системе Службы безопасности Диаспоры возможна утечка информации...

— Так что вы мне предлагаете? — возмутился Смольский. — Перейти в подполье и не высовывать носа на свет божий?

Он потряс над пластиковой тарелочкой опустошенным пакетиком чипсов, отбросил его в сторону и попробовал унять раздражение глотком пива. Но банка тоже была пуста. С досадливым кряхтеньем великий писатель откинулся в кресле.

— Если вам нужен мой совет, — как можно более спокойно ответил Кай, — то вот он: обратитесь к нашим любезным Хозяевам с просьбой как можно быстрее отправить вас домой, в Метрополию. Я думаю, они пойдут вам навстречу — хотя бы в рамках нашей совместной операции. Спокойно убывайте отсюда. По возможности — инкогнито. И в первую пару месяцев жизни там постарайтесь быть предельно осмотрительным. Только и всего. Не воспринимайте это как обиду. Здесь — слишком горячее место.

— Ну уж нет, — решительно выпрямился в кресле Смольский, — Никогда, знаете, не путешествовал на халяву. И не подумаю уехать отсюда до тех пор, пока не соберу достаточную сумму на билет на порядочный корабль до Метрополии. Вы просто не представляете, какие сборы дают здесь мои выступления. Одно «Ти-Ви» отвалило... — он выразительно махнул рукой. — И главное — я не уберусь отсюда до тех пор, пока не наберу материала на следующий сиквел. Ведь Камни и Диаспора — это такая колоссальная тема... Совершенно новая для читателей Метрополии... Да и для всего Обитаемого Космоса... Я буду последним ослом, если упущу такую возможность. Не ослом даже, а просто ослиной задницей!

— На белом свете есть много новых и колоссальных тем для ваших сиквелов, господин литератор, — оборвал его федеральный следователь. — А жизнь у вас — только одна. И я не прощу себе, если вы ее лишитесь раньше времени.

— Пусть ваша совесть спит спокойно, — Смольский поднялся с кресла и стал — немного нервно — искать вокруг себя куда-то запропастившуюся шляпу. — Я, слава богу, совершеннолетняя и дееспособная особь мужского пола, и только я — и никто больше — отвечаю за последствия своих поступков.

Он наконец нашел злосчастную шляпу, гордо напялил ее и двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, повернулся и язвительно бросил:

— Что касается вашей роли в этой истории с моим попаданием в здешние благословенные края, то я не испытываю к вам ничего, кроме благодарности... Если бы вы так своевременно не подсунули мне ту безделушку...

— То вы бы благополучно собирали материал по барам и богемным тусовкам Фронды, — вздохнул Кай. — Тоже небезопасное занятие, но не настолько, как общение с кем попало в здешних краях... С вашей историей за плечами.

— У каждого — свой метод... — примиряюще произнес отец «Хромого» и исчез за дверью.

— В конце концов, малый собрал неплохой материальчик по Камням, — утешил федерального следователя Ким. — И, смею вас заверить, что и Служба и контрразведка ранарари держат господина Смольского на прицеле. Можете не переживать за его безопасность.

— Вы недооцениваете писателя... — Кай наконец слез с края стола и стал, морщась, допивать выдохшееся пиво. — Господин Смольский способен выкинуть такой номер, что... Я попросил бы вас как можно скорее устроить мне аудиенцию с господином Лиригой. Я буду настаивать на немедленной высылке Анатолия Смольского из сектора Инферны во избежание...

Зазвучал сигнал, и Ким нажал кнопку, открывающую электрозамок.

Вошедший в комнату Мустафа был явно чем-то раздосадован.

— Парня забрали у меня из-под носа, — сообщил он. — Господин Верховный Посвященный — лично. Два часа назад оба они убыли в Серый монастырь — тот, что на Ларданаре. А вам, сэр, оставили это.

Он протянул Каю слегка помявшийся за время пребывания во внутреннем кармане пиджака конверт. Тот вскрыл его и пробежал глазами по ровным, не без изящества написанным от руки строчкам.

Настоятель Дома Последнего Изменения, Верховный Посвященный Герберт Фальк покорнейше просил следователя Кая Санди почтить его и принятого в Доме Кирилла Николаева визитом. Для согласования дальнейших действий.

На Ларданар Кая провожал сам Лирига. В чем состоял сокровенный смысл того, что все три с небольшим часа полета в отменно неудобном для перевозки людей подобии геликоптера куратор «Тропы» от Инферны делился с ним своими философскими соображениями, федеральный следователь так и не понял. Последний час полета он только вставлял в разговор вежливые междометия, сосредоточившись на созерцании проплывающих внизу громад горной цепи.

Геликоптер опустился непосредственно на широком дворе Дома. Лирига, как ни странно, не стал покидать кабину, а, попрощавшись с Каем, убыл восвояси вместе с проклятым летательным аппаратом. Федеральный следователь с трудом разминал конечности, одеревеневшие за время полета, и как можно вежливее улыбался двум людям и одному сукку, шедшим к нему навстречу. Одного из встречающих он знал — это был Кирилл.

— Здравствуйте, — он протянул Каю руку.

Отвечая на приветствие, Кай отметил про себя, что за исключением пары клякс репарирующего геля авария не оставила на лице Кирилла особых следов.

— Настоятель извиняется, что не может принять вас немедленно, — сообщил второй из встречающих. — Будем знакомы — Готфрид Грабер. Я здесь вроде домохозяина. У вас нет с собой багажа?

— Только это, — Кай похлопал ладонью по наплечной сумке.

— Тогда я пошел, — проскрипел сукку и довольно бодро заковылял прочь. По всей видимости, ему отводилась роль носильщика, оказавшаяся ненужной.

— Я думаю, — сгладил возникшую неловкость ситуации Грабер, — что у вас есть о чем поговорить с Кириллом. А я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату.

В трапезной — той самой трапезной, в которой не так давно Верховный Посвященный принимал свалившихся с неба на Ларданар гостей, Кирилл коротко и без особых лирических отступлений изложил федеральному следователю нехитрую историю пленения Микиса.

— Самое интересное, — рассказывал он, — так это то, что я произвел, так сказать, рекогносцировку — даже в оконца часовенки этой заглянул. И знаете, кого я там увидел?

— Меня, — вздохнул Кай. — Голографическая съемка. И снимали меня в той самой часовенке. Только за неделю до вчерашней истории.

— Да, там я увидел вас. И еще какого-то типа...