Борис Иванов - Диаспора

Друг побрякал челюстью, с величественным прищуром динозавра высматривая что-то поверх голов толпы, переступил с одной суставчатой когтистой лапы на другую, да и убыл назад, в посольство. На смену ему выпорхнула вполне земная девушка-служащая и стала из-за решетки раздавать сегодняшнюю сотню иммиграционных бланков, каждый раз боязливо отдергивая руку от судорожно хватающих листки рук, так, словно это по эту, а не по ее сторону стальных прутьев были Друзья. «Черти с Канопуса»...

Кирилл выбрался из толпы, прошел пару кварталов вниз, к площади, и присел прямо на поребрик тротуара. Хотелось обхватить голову руками и постонать немного. Но это уже было — при повторном, кажется, отказе. Так что оставалось только сидеть и смотреть в пустоту перед собой. В этой пустоте располагался громадный город, состарившийся, обветшавший за эти годы, заплеванный и населенный опустившимся, озлобленным народом. Великим и обреченным. Как и все остальные народы на этой планете.

— Ну, так вот и будем глаза таращить? — спросил сверху глуховатый голос с акцентом. — Или поговорим все-таки? Разреши представиться: Джордж Листер — капитан.

— «Относительно много»? Господин резидент так и изволили выразиться? «На Инферне-де, по нашим данным, относительно много землян»? Ей-богу, они там, на Океании, научились выбирать формулировочки... — подполковник Дель Рей принялся иронически промокать салфеткой аккуратно постриженные усы.

Усы эти были, пожалуй, единственным — по штату, видно, положенным — видимым изменением, которое прошедшие годы добавили к его вполне кинематографическому облику. Все также, как и прежде, кадровый контрразведчик был подтянут, широкоплеч, улыбчив и молод на вид. Седина все никак не могла пробиться в его темно-русую шевелюру и тем, возможно, тормозила его продвижение по службе. Седины — легкой, но бросающейся в глаза седины — вот чего только и не хватало Гвидо, чтобы соответствовать имиджу полного полковника федеральной контрразведки. Впрочем, и подполковничий мундир — здесь, на официальной военной базе землян, он мог позволить себе роскошь ходить не в штатском — очень шел ему.

— Собственно, — Кай задумчиво двинул по мозаичной крышке стола свою чашку кофе так, как если бы она была шахматной фигурой, — я был поражен цифрами по иммиграции на Инферну. И соответственно — по эмиграции с Фронды. Я просто не ожидал, что дело зашло так далеко. Это слишком похоже на катастрофу...

— Это и есть катастрофа... — устало остановил его Гвидо.

Он снова промокнул усы — на этот раз с горестным достоинством.

— Директорат имеет все основания злорадствовать и отплясывать джигу на руинах экономики Фронды. Через тридцать лет после выхода из Федерации Самостоятельная Цивилизация потерпела полный крах. — Гвидо откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно повествуя старому знакомому о болезни и кончине кого-то из своих близких. — Полный! — добавил он с чувством. — И крах этот длится вот уже почти добрый десяток лет. Уже который год смертность на планете превышает рождаемость — и разрыв этот увеличивается. Если бы не продуктовые поставки с Инферны, на Фронде уже начался бы даже не голод — голод есть уже и так — мор! Голодный мор бушевал бы уже вовсю!

— И при этом Верховный Интерпретатор отверг гуманитарную помощь Метрополии... — недоуменно констатировал Кай. — Послушайте, Гвидо, вы уж, пожалуйста, не удивляйтесь детским вопросам, которые я вам тут задаю, и моей э-э... реакции на то, что вы рассказываете... Просто вы не представляете, насколько мы там — в Метрополии — далеки от всего этого... Инферной наши СМИ еще интересуются как серьезным конкурентом земной цивилизации — по крайней мере в этой части Обитаемого Космоса. Но про Фронду никто и слышать ничего не хочет... Этакая, знаете, детская обида — не захотел целый Мир жить, как все, отделился — ну и черт с ним. Знать его не хотим, ведать о нем не ведаем...

— Черт-то как раз действительно с ним... — Дель Рей доверительно нагнулся к Каю: — Все дело в том, следователь, что решающим фактором во всей этой игре, которую мы так успешно прогадили, является именно наш хвостатый приятель... Черт. Точнее — черти... Здесь именно так называют премилых обитателей Инферны.

Кай пожал плечами.

— Да их и повсюду так величают. То есть в документах и в речах политиков это, разумеется, «ранарари» — по их самоназванию. Но в бытовой речи, к сожалению...

— Сожаления тут малоуместны, следователь... — Гвидо машинально пододвинул собеседнику коробку с сигарами, но вспомнил, что тот не курит, и забарабанил по ее крышке костяшками пальцев, выбивая довольно сложную мелодию. — И по обличию своему — помесь козла, летучей мыши и крокодила, и по сути своей — создания коварные, злобные, к роду людскому не благоволящие... И — самое страшное — несмотря на это во всем, в сущности, нам подобные. По своей биохимии, по своим потребностям, по структуре своего разума... Вам еще придется в этом убедиться лично. Даже сейчас, когда на нашей стороне, казалось бы, все факторы — и коллапс-генераторы, и несколько космических флотов, и просто элементарное превосходство в численности, — эти твари отторгли Фронду от Федерации... И мы с ними еще хлебнем горя, если будем действовать по-прежнему — развесив уши...

Кай наклонил голову в знак внимания. Насколько он знал Гвидо, после всплеска эмоций тот должен был перейти к долгожданной сути дела. Того дела, ради которого он — федеральный следователь Кай Санди — был переброшен через космическую бездну с солнечных просторов Океании сюда — на парящую над сумеречными равнинами Фронды орбитальную станцию — островок земного Мира над морем вражды и бедствий.

— Еще раз повтори, пожалуйста, как тебя зовут, — попросил Кирилл. — И напомни, за чей счет мы так надрались вчера. Не люблю, понимаешь, оставаться в долгу...

— Еще раз повторяю, — вчерашний знакомый был уже трезв, подтянут и если и страдал от похмелья, то не выдавал этого никоим образом. — Джордж Листер — капитан. И постарайся вспомнить еще что-нибудь из того, о чем мы говорили вчера.

— А и вспоминать нечего, — Кирилл сел на койке и, наклонясь вперед, принялся шарить рукой под кроватью.

Бутыль не далась ему в руки, укатилась в глубь темного пространства, куда детское воображение склонно помещать жутких Бабаек и торопливую Черную Руку... Кирилл озлобленно выпрямился, заставил себя встать с измятых простыней и двинулся к умывальнику. Открученный на все обороты кран злорадно воссипел у него под рукой — воду уже успели отключить.

Чертыхаясь, Кирилл нащупал под раковиной полупустую (точнее, к счастью, полуполную) канистру с заранее припасенной водой и, чудовищно корячась, стал лить теплую жижу себе на голову. Потом, вытирая башку не первой свежести полотенцем, вернулся в комнату.