Борис Иванов - Джейтест

Наступившее утро заявило о себе довольно поздно: свет затянутого дождевой мглой неба еле пробился к ним через полог ветвей. К счастью, ветви эти защитили плывущих на плотах и от потоков ночного ливня, ставшего на рассвете просто моросью. Они зачалили и замаскировали плоты между гигантскими корнями циклопического дерева, названия которого Том не знал. Впрочем, судя по уверенному поведению Проводника, оно было довольно надежным убежищем, и можно было не ожидать появления из его низко нависшей кроны какого-нибудь особо злобного гада. В этой кроне и исчез Мурх, как только плоты ткнулись в берег, — так же быстро и так же бесшумно, как появился несколько часов назад. Словно его и не было.

Замаскировать место «дневного ночлега» оказалось делом нелегким — Проводник был привередлив и дотошен. «Не стоит и думать стать невидимками, — говорил он, подтаскивая к стоянке выбранные по каким-то особым приметам ветви и сучья. — Надо сойти за номадов. Они именно так и живут: кочуют по ночам, а днем отсиживаются в лагерях. Надо сделать стоянку похожей на такой лагерь. Норы — надо еще вырыть пару фальшивых нор».

Том заснул в засыпанной кучей листвы низенькой палатке, сморенный душной жарой, затопившей пространство под пологом Леса, и сквозь сон, где-то уже незадолго до наступления его очереди принимать охранную вахту, услышал странные далекие, сквозь толщу коры Джея дошедшие удары. Это была поступь вереницы циклопических воинов, оживших изваяний, колоссов из стали и металлокерамики. Он так и не понял: во сне это было или наяву. Том внутренне напрягся, даже приник к земле, словно древний воин, прислушивающийся к приближению неприятельской конницы, но шаги гигантов не близились, наоборот — уходили вдаль, стихали. Собрав все свои силы, он попытался вынырнуть из бестолкового сна, но сил этих не хватило: омут сладкой одури не отпустил его и снова повел кривыми лабиринтами, в которых то и дело встречались ему странные создания и возникали странные мысли.

Разбудила его Циньмэй, поутру вызвавшаяся отстоять первую вахту и честно с этой задачей справившаяся. Знойный полдень стоял над Лесом. Но сюда — в тень древесного гиганта — лучи Звезды не проникали. Сумеречная духота царила здесь. Том возблагодарил Бога за то, что, в отличие от Большой земли. Внутренние Пространства не пустили на свои просторы завезенный из Метрополии гнус, а здешние мошки и прочая летучая и ползучая мерзость пуще смерти боялись человеческого духа. В земных джунглях — там ему пришлось побывать на тренировочных марш-бросках — на путниках уже не осталось бы живого места.

— Послушай, Цинь. — Том потер опухшее со сна лицо. — У меня возникли галлюцинации, или этой ночью нашим лоцманом действительно была мохнатая черная мартышка?

— Это такая же мартышка, как я — архиепископ Кентерберийский, — угрюмо ответила китаянка. — Это кто-то из друзей Лесного народа. Вполне разумное создание. Только ночное. Зовут — Мурх.

— Он — из этих... Из Превращенных? — озадаченно спросил Роббинс. — Проводник говорил, что люди здесь стали... превращаться.

— Знаешь, — все с тем же усталым раздражением отозвалась Цинь, мечтающая занять место Тома в покинутой им палатке, — из нашего друга слова лишнего не вытянешь. Лесной человек, он и есть — Лесной человек. Он сказал что-то такое, вроде того, что Мурх не отсюда. Он из тех Чужих, которых люди Джея сюда затащили из Темных Миров.

— Ты этому веришь? — покосился на нее Том.

— Если тебе охота ломать голову над всем этим — посмотри на еще одного его друга. И на нашего сторожа дневного. Он там — на опушке. Вместе с Проводником и Васецки. А я должна выспаться. Кстати, с час назад была пальба. Где-то на запад от нас. Не слишком далеко.

И Цинь нырнула в палатку.

Сполоснув лицо тепловатой водой из канистры, Том осторожно, стараясь не «светиться» в прогалинах между деревьями, спустился в небольшой естественный окопчик на краю тенистой опушки, в котором был сооружен импровизированный наблюдательный пункт. Там у еле заметного костерка кемарили не пожелавший отсыпаться Кайл и Проводник. Навыки лесной конспирации с трудом давались Тому сегодня — не отпускал сон и скулы сводила зевота. Ничто вокруг не настораживало подсознания. Мирным был освещенный полуденным, узорчатым от теней листвы светом Лес. И мирной была тихая беседа, текущая между двумя людьми у тусклого, бездымного костра. Том и не сразу заметил третьего свидетеля беседы, которого человеком назвать было уж никак нельзя.

Чуть поодаль от тех двоих в плотной тени причудливого кустарника то ли притаилось, то ли вольготно развалилось создание оттуда — из лабиринта, пригрезившегося ему в муторном дневном мороке.

Существо можно было назвать пародией на обезьяну или обезьяной, которую угораздило уродиться кузнечиком. Гладкие, словно лаком облитые, хитиновые покровы заключали в себе тщедушное, из сегментиков сложенное тельце, увенчанное приплюснутой, ернической маской, словно в издевку над физиономией блаженного Будды слепленной головой. Создание ничуть не боялось людей — устроилось невдалеке от них. И люди — Кайл и Проводник — тоже не проявляли особого беспокойства. Они беседовали: говорили на языке людей, а создание — на каком-то своем, точно таком же, как и у ночного гостя, только ему самому и Проводнику понятном. Впрочем, в отличие от Мурха, этот друг Лесного человека, похоже, понимал нормальную человеческую речь, а сам испускал те стрекочуще льющиеся звуки, которые сыпались откуда-то, скорее из области сегментированного брюшка, нежели из находящейся на месте рта тройной щели этого оливково-зеленого творения природы. Проводник тихо и скупо растолковывал Кайлу услышанное.

Это занятие, однако, не отвлекало его от выполнения основной его задачи — обозревать окружающее пространство, оставаясь самому как можно более незаметным. Не зря его руки опять сжимали тяжелое полушарие древнего зеркала-амулета. Он и увидел первым подходившего Тома, махнул ему рукой.

— Сейчас ты можешь быть немного поспокойнее, — сказал Проводник, указывая Роббинсу на подходящий, чтобы на него присесть, ствол поваленного дерева по другую сторону костра. — А это — Лиадр, в общем-то наш друг, — пояснил он, уловив недоумение во взгляде следователя, направленном на существо из лабиринта причудливых снов. — Он присматривает за здешними местами. Сейчас поблизости опасности нет.

— Лиадр, — без всякого выражения повторил Том, присаживаясь на шершавую, тронутую тленом древесину.

И машинально подумал: «Сверчок. Только очень большой. И — сапиенс». Открытия двух новых форм разумных существ менее чем за десяток часов было многовато для федерального следователя. Да и для всего Обитаемого Космоса, с его тремя неполными Разумами, открытыми человечеством за период, истекший со времен строительства пирамид, это было тоже явным перебором.