Борис Иванов - Скрижаль Дурной Вести

— Нет, — с сожалением констатировал тот. — Хотя, знаешь, подожди, если не торопишься. Вон там.

С этими словами он энергично поднялся, обошел пребывавшую в разгаре свалку в дверях и прошел прямо в святая святых «Джевелри трэйдс».

За мгновение до того, как Шишел-Мышел вышел из зловонного проулка на совершенно пустынную Сурабайя-стрит, последний луч сомнительного украшения ночного небосвода Малой Колонии — Большого Бельмеса — погас в нагромождении туч. Стало душно и темно, как под мышкой у коренного обитателя далекой Африки. Но все-таки не как в могиле: по всему горизонту уже вовсю шла пляска молний — верный признак того, что до ливня остались считанные секунды. Рекламные зарева над Гранд-Театрал и далекое — над Деловым центром сошли почти на нет: видно, сказывалась сохранившаяся со времен Реколонизации привычка к светомаскировке. Только где-то у черта на куличках эхом отзывались словно с цепи сорвавшиеся сирены полицейских каров и то там, то тут по далеким стенам улиц-ущелий проскальзывал луч прожектора. «Нашли время для учений, заразы, — машинально подумал Шишел. — И так все нервы поиздергал из-за козла этого...»

Несмотря на полное безлюдье, прежде чем выйти на открытое пространство, Шишел привел себя в относительный порядок, постаравшись, насколько это возможно, свести на нет последствия двойного путешествия по шахте далеко не выбывшего из эксплуатации мусоропровода. На сей предмет у него был припасен дезодорант, напрочь отшибающий даже последствия контакта со скунсовой струей, — да вот незадача: проклятый аэрозольный баллончик был глубоко погребен под туго наполнившим все его карманы содержимым сейфа почтенного Мелканяна. Прокляв еще раз чертовых олухов, уволокших из-под самого его носа сумку с инструментами и вместительными отделениями для добычи, которую теперь вот пришлось транспортировать этак вот — словно наворованные на детском празднике конфеты, Шишел смирился с малоаппетитным душком, прочно прицепившимся к нему, пересек пустынную улицу и, возблагодарив Господа за то, что в видавшем виды «горби» не заглох движок и шпана не увела колеса за то время, что машина стояла без присмотра, с размаху грохнулся на сиденье. То, что, проделав это, он ограничился всего лишь четырехэтажным, не слишком кучерявым выражением своих чувств, объяснялось только его исключительной профессиональной выдержкой: чертов перстень, заткнутый в задний карман, впился в его филейную часть прямо-таки что твой штык. Если бы проклятая безделушка не зацепилась за прочную ткань джинсов, она немедленно полетела бы в сточную канаву, но пока Шаленый боролся с сопротивлением этих двух вступивших в неожиданный сговор предметов, приступ его бешенства сошел на нет, — в конце концов, все происшедшее было достаточно забавным. Он подкинул перстень на ладони и примерил его на безымянный палец правой руки. Невероятно, но перстень сел на него, будто на заказ сделанный. Странное ощущение — нет, скорее уж тень ощущения скользнула в дальнем уголке сознания Шишела: ему почудилось, что перстень гусеницей обвился вокруг его пальца и тихонько стиснул его. Он с каким-то дружеским почти что удивлением посмотрел на вещицу, потер камень о штаны, дохнул на него и тронул «горби». Когда на Сурабайя, завывая сиренами, вылетела пара машин оцепления, они — Шишел, «горби» и Дьяволов Камень — были уже слишком далеко, чтобы услышать их.

Долго плутать по «Джевелри» Уолту не пришлось: распахнутая дверь в кабинет директора было первым, что бросалось в глаза в полузатемненном зале. На пороге Уолт на мгновение замер, а затем, обогнув валяющуюся посреди дороги «беретту» и присвистнув при виде явно выпотрошенного сейфа, склонился над распростертым в кресле Мелканяном. Попробовал нащупать пульс, оттянул нижнее веко, пытаясь обнаружить в теле держателя ювелирной торговли хоть какие-то признаки жизни. Кое-какой успех это возымело — лицо Мелканяна судорожно скривилось, и Уолт несколько испуганно отдернул руку. Мутный, словно прошедший сквозь воды Стикса взгляд ювелира побродил по крытому панелями скок-дерева потолку, а может, по незримым пространствам потустороннего мира и остановился наконец на физиономии Уолта. При этом во взгляде том отразился мистический ужас. Скрюченными пальцами непослушных рук Бонифаций попытался ухватить репортера за отвороты куртки не отрывая взора от его зрачков.

— А-ах-х-х-р... — Из горла Мелканяна с видимым трудом вырывалось смешанное с хрипом клекотание, напоминавшее звук забарахлившей кофеварки.

— Где же эти врачи, черт их дери?! — простонал Уолт, пытаясь освободиться и не в силах оторвать глаз от стекленеющего взора ювелира. Чисто профессиональный рефлекс заставил его снова включить привычно болтавшийся на поясе регистратор.

— Х-х-хрр... Отд... — Стали появляться из уст Бонифация получленораздельные звуки. — Отд-т... Вер-р-р-р... Вер-ни Скр... ж... Верни Камень... Все равно...

— К-какой камень? — остолбенело спросил Уолт, чувствуя, что и его собственная речь теряет членораздельность, а взгляд — стекленеет.

— Кр... Хр... Скрижаль Дур-рной Вести... Все... хр... От-д-т-дай Дьяволов Камень...

Уолт остолбенел. Мелканян протянул свою скрюченную руку ему прямо в физиономию, словно ожидая, что собеседник тут же в нее и положит Камень.

— Все равно... За ним пр... кр... хр... пр-ридут... Жр... Хр... Жрецы Янтарного... Кр... хр... кр... Храма... Янтар-рного Храма... У тб... У тебя нич-ч... У тебя ничег-го не п-получ... Ничего не выйдет... Эт-то недоразумение... СБОЙ...

— Нет у меня Камня! — каким-то самому ему на удивление фальшивым голосом зашипел Уолт. — Нету, нету у меня никакого камня!!!...

Чертовщина, заварившаяся этим вечером вокруг тайны Скрижали Дурной Вести, никак не укладывалась у него в голове, а сейчас он стал в тупик окончательно.

— Значит... не хочешь... отдавать... — Взгляд старого армянина окончательно потух, зрачки стали закатываться под лоб.

— Эй! — заорал Уолт, окончательно теряя всякий контроль над собой. — Док! Сюда, быстрее вы, суки! Тут человек умирает!

Цепенеющая рука Мелканяна ухватила-таки его за ворот.

— Они... Они все равно... все равно возьмут твою душу... Вместе с Ним... — неожиданно членораздельно и убедительно сказал ювелир, устремив в пространство невидящий взгляд. — Но... не вздумай... все равно не вздумай... надеть его на перст...

Рука умирающего разжалась, отпустила наконец ворот Уолта и повисла плетью. Уолт заворожено смотрел тому в рот.

— Никто... — еле слышно сипел Бонифаций. — Никто не должен... не должен снова воздеть Камень на перст свой... Только тот, кто избран... От... отмечен... Ибо если не будет этого... Тогда... — Тут голос его окреп и преисполнился ужасом. — Ибо тогда вновь откроются врата Греховного Знания... И Дьявол снова войдет в мир сей через Двери Огня...