Борис Иванов - Скрижаль Дурной Вести

А прямо в канун Ночи мои люди поймали-таки наконец одного из оборотней. Снег помог им. Снег, который хранит следы.

Разумеется, это был самый обыкновенный бродяга. Только бродяга, меченный знаком Ложного Учения. Он был невероятно тощ и невероятно нагл. Он отказался говорить с кем-либо, кроме как «с глазу на глаз с сиятельным адмиралом». И своего он добился: предстал передо мной в каминном зале. Было на нем рубище и что-то вроде ермолки. Как это тряпье спасало его от зимней стужи, я не знаю до сих пор.

Этот послушник Черной Церкви так и не назвал своего имени. Оно, впрочем, и не интересовало меня. Гораздо важнее было иное: этот сатанист был уверен, что говорит с обладателем Дьяволова Камня. Как, какими тайными путями стала известна эта моя постыдная тайна сразу двум еретическим сектам, связавшим свои обряды и свою мифологию со Скрижалью Дурной Вести? Какая магическая связь существует между всеми этими тайнами? Я ничего не ответил проклятому бродяге и распорядился отпустить его на все четыре стороны, строго предупредив его, чтобы он и его братия больше не попадались на глаза моим людям. Мог ли я знать тогда, что еще не сойдут снега этой зимы, как мне придется самому идти на поклон к этим еретикам? Но тогда, в морозной мгле середины зимы, все выглядело иначе...

Оборотень так и ушел бы неведомо куда живым и невредимым, если бы Джи-Джи не спросил меня, стоит ли возвращать бродяге отнятое у него при обыске. Он вытряхнул из пластикового пакета передо мной на стол несколько блок-зарядов к армейскому бластеру, странной формы кинжал и амулет на тонкой, тусклого металла цепи.

Амулет я узнал сразу же. Я распорядился допросить и казнить оборотня.

Допрос, само собой разумеется, не дал ничего, однако эти два эпизода не прошли для меня даром. Мысль о Камне, о той роли, что сыграл он в судьбах Малой Колонии, уже не оставляла меня с этих пор и вылилась в конце концов в элементарно простое, но ставшее роковым для меня решение. Если Бог — неизвестно за какие грехи — оставил своей заботой Малую Колонию, то что мешает мне — простому смертному — обратиться за помощью к его «естественному конкуренту»? Как ни странно, со временем эта мысль перестала казаться мне сколько-нибудь еретической. Думаю, что нечто, исходящее от Камня, уже тогда вошло в меня, в мои помыслы и в мои дела...»

Гарик зашебуршился на своем диване, поднялся и, как сомнамбула, пошлепал пить воду.

— Эй! — крикнул он из ванной. — У тебя, Шишел, все полотенце в кровище... Ты как?

— Носом кровь шла, — отозвался Шишел.

Вполне возможно, что он говорил правду.

— Послушайте, шеф, — осторожно спросил Даррен. — Я, честно говоря, не слишком хорошо понимаю, почему вы непременно хотите реализовать такой сложный и... м-м... рискованный план. Неужели нельзя решить эту проблему проще?

— Например? — неприязненным тоном осведомился профессор Мак-Аллистер, не переставая созерцать скучноватый пейзаж за окном.

— Ну, действительно удалить его с планеты...

— Вы думаете, что он согласится на роль Робинзона? Или что Камень не заставит Избранника последовать за ним?

— Ну, тогда, например, почему бы не упечь нашего подопечного на пару лет в желтый дом? — предположил Даррен. — Будет относительно легко обработать его. А там, в условиях стационара, можно будет, как бы это выразиться, дожать его. Отучить от научных забав...

— По-вашему, — не без яда в голосе спросил генерал-академик, — если бы доценту Бирману предложили выбирать между тем, что предлагаете вы, и смертью, он выбрал бы ваш вариант?

— Гм... — Даррен пожал плечами.

— Это во-первых. Во-вторых, не думаете ли вы, что друзья милейшего доцента будут хлопать ушами, пока мы будем превращать их подопечного в законченного идиота? Они и сейчас не оставляют нас своим вниманием. Вы лучше меня должны знать это, — в конце концов, вы обеспечиваете безопасность нашей... э-э... операции.

Даррен несколько нечленораздельно выразил свое согласие и с этой мыслью. Лысый Крокодил же продолжал методично добивать его:

— Подумайте также еще и о том, что предлагаемый вами человеколюбивый вариант не гарантирует нам главного — Камня. Совершенно неясно, как отреагирует эта штука на такой расклад обстоятельств, какой получится в вашем варианте.

— Пожалуй, я действительно сморозил глупость, шеф, — постарался закруглить не слишком для него приятный разговор верный помощник генерал-академика.

Тот наконец повернулся к нему лицом и, слегка наклонив голову вбок, чтобы лучше видеть реакцию собеседника, добавил:

— Но основная причина, по которой я не спешу одурманить милейшего доцента, усыпить его или отправить куда-нибудь подальше — к чертям на кулички, заключается в том, что я хочу увидеть конечный результат той задачки, которую вот-вот решит милейший доцент... Я, к сожалению, очень любопытен, Даррен.

— Ей-богу, мы не хотели доводить дело до мокрухи, — торопливо, захлебываясь словами, объяснял Папе Джанфранко случившееся Генри Фаулер — Борода. — Мы притормозили ребят Сапожника в порту и хотели им вежливо втолковать, что порт — это теперь уже не их головная боль. Так этот идиот Санчес полез в этот... ну, во внутренний карман... Ну, Эрни, понятное дело, не стал дожидаться, покуда он оттуда вытянет шпалер, и сделал из парня решето... Тут и все остальные взялись за пушки... В общем, наши потери — двое, и поле боя, так сказать, осталось за нами.. А у Санчеса, как оказалось, никакой «пушки» и не было, а в кармане том и вовсе блок связи заткнут был. Нашел место, где машинку носить, дубина. Он, видно, с шефом посоветоваться хотел или...

Папа Джанфранко аккуратно взял Бороду за узел галстука и подтянул его к себе поближе так, что тот чуть не уперся носом в окурок зажатой челюстями Папы сигары.

— Я знал, что твои раздолбаи рано или поздно подведут нас всех под колокольню, — процедил Каттаруза, почти не разжимая зубов. — Но постарайся понять, что одно дело — поставить на перо какого-нибудь несговорчивого фраера, а другое — замочить без особой нужды личного друга самого Маноло... Вы там вконец сдурели, скоро копов мочить начнете...

Он коротким энергичным движением швырнул Фаулера на стул и впал в задумчивость. Полдюжины столпов Семьи в трепетном молчании наблюдали за процессом мышления грозного Капо ди Тутти Капи. Процесс прервал деликатным покашливанием секретарь-телохранитель Папы.

— Только что от Яна звонил Коста, — доложил он. — Там сейчас копы. И «скорая». В общем, дым коромыслом...

— Так что такое там сделалось? — раздраженно спросил Папа.

— Люди Маноло в казино закинули личинку Хогофого. Двое из клиентов упокоились, куча пострадавших. Крупье остался без глаза.