Борис Иванов - Скрижаль Дурной Вести

— Это уж точно, парень, всем нам конец, — согласился не чуждый философского подхода к жизни Капо ди Тутти Капи. — Одним — раньше, другим — позже... Но ты уж будь поточнее...

— Без свидетелей, — громко прошептал Гарик. — Если можно, нам надо поговорить без свидетелей.

— Побудь в приемной, Паоло, — распорядился Папа, всем своим видом выражая безмерное недоумение таким нарушением субординации.

— В-вы припоминаете, — затараторил Трюкач, — в-вы припоминаете то дело, что наши — я про людей Сапожника говорю — работали в прошлую осень на пару с вами?

— Будь поточнее, парень, — еще раз недружелюбно посоветовал Папа, откровенно выпуская вонючую табачную струю в слегка зеленое от напряжения лицо собеседника.

— Я про то, как взяли весь товар Шиндлера... Это когда потом Рогатый чуть в петлю не полез... — закашлявшись, пояснил Гарик.

— Ничего я такого не помню, парень. И тебе советую позабыть накрепко.

Совет Папы был не лишен своего резона. Своих в Малой Колонии грабили редко — не принято такое здесь было — а узнай кто, что конвой с приготовленным к нелегальному вывозу отборным товаром, числившимся за одним из крупнейших финансистов всех криминальных группировок Сектора Рупертом Шиндлером, обобрали люди Каттарузы и Сапожника-Карнеги, дело бы не ограничилось несмываемым пятном на репутации обоих авторитетов. Далеко не ограничилось бы... И то, что по этому свету все еще болтается мелкая сошка, осведомленная о деталях этой истории, было для Джанфранко пренеприятнейшим сюрпризом.

— Я... да, конечно, — торопливо сглотнул набежавшую слюну Гарик. — Только дело-то важное. Похоже, что большая опасность навернулась.

— ? — поднял бровь Папа.

— Так вот: если вы помните, господин Каттаруза, на этом деле, кроме всех прочих, сильно погорел Шишел. Шишел-Мышел. Шаленый. У него все тогдашние денежки были вложены в этот товарец...

Желудок Джанфранко непроизвольно сжался. Во рту стало кисло.

— Говори, парень, говори... Не томи душу, — неприязненно молвил он.

— Т-так вот: Ш-шишел до этого дела докопался. Не знаю уж как, но докопался. И теперь такое будет... Т-такое... П-прошлым вечером — как раз перед дождем — он меня вычислил... В «Кентербери».

— Так почему тогда ты еще жив, парень? — резонно удивился Папа.

— Он п-по телефону меня в-вычислил.

— Ах, по телефону... — с некоторой иронией выдавил из себя Каттаруза.

Хотя, похоже, было не до смеха. Мозги Папы перешли на полные обороты. Он задумчиво и брезгливо прихватил двумя пальцами воротник Гариковой куртки и, словно с улицы забредшую кошку, переместил его из кресла, в которое наконец опустился сам, на ковер пред свои ясные очи. Гарик тут же нагнулся над ним и лихорадочно зашептал, дыша прямо в лицо Папы чесноком и пивным перегаром:

— По телефону... И спрашивает: «Ты, мол, Трюкач, часом, не помнишь, в каком году прибыл на Малую Колонию старый Элевтер Мелканян?» Вы п-поняли, господин К-каттаруза?

— Что, собственно, должен я понимать? При чем тут еще ваш армянский Элевтер? — Нить Гарикова повествования снова ускользнула от Папы.

— Да к-как же вы не п-поняли?! Ведь у вас встреча была с Сапожником — где? Н-на нейтральной территории... У Г-григоряна... Он вас обоих якобы пригласил к себе в заведение, п-пропустить стаканчик в День Элевтера. Т-та-кой был предлог. А я тогда между вами крутился колбасой — н-на подхвате — п-помогал в-все организовать...

Теперь Папа вспомнил. И поразился. Оказывается, они с Сапожником проморгали, по крайней мере, одного парня, который явно знал о деле чересчур много.

— Так, значит, ты думаешь, парень... — взвешивая каждое слово, процедил он...

Собственно, судьба Трюкача была решена. Оставалось только раскусить — с чьей подачи работает человечек.

— Тут и думать нечего, господин К-каттаруза. Это он войну объявил... Ч-чтобы все знали... Н-не мне одному — меня Шишел прихлопнул бы и не заметил... Я тут — мелкая сошка... Он явно хотел, чтобы я вас предупредил. Он всегда так — любит припугнуть для начала... Ч-чтобы вам в-воз-можность дать...

— Какую такую возможность, парень? — Взгляд Папы стал буравящим.

— Я-ясно к-какую — откупиться. Т-теперь затребует вдвое.

— И ты, парень, как только обо всем догадался, так сразу и рассказал все Григоряну и Сапожнику. Так ведь? Ну, а они...

— Так ведь Сапожник мне шею свернет. Он как дважды два решит, что это я в-виноват. А Григорян за меня в таком деле не заступится.

Гарик машинально извлек из сигарного дыма четверку «пик» и вконец скис, не зная куда ее деть.

— А ты, конечно, этого не делал, Трюкач? Не сболтнул чего старине Шишелу? Ну, чтоб он тебе потом малость отстегнул с откупа-то?

— Н-нет! — уже почти совершенно придушенно взвизгнул Гарик. — Да я — никогда... Я же говорю — я смыться хочу, мне ксива нужна! За свои... Мне в ночь Толстяк Финни одно дельце сосватал, ну и сбереженьица свои я из заначек вынул — так что монета на кармане есть. А там — вербанусь на рейсовик в обслуживающий персонал и сюда носу не покажу лет пять...

— Вот что, ты поступай как знаешь, парень, — сурово прервал его Каттаруза, — но только, если кто тебя спросит — у меня от Сапожника в этом деле секретов нет, и раз уж Шишел до чего дознался, я этого тоже от Карнеги скрывать не собираюсь. Обмозгуем это дело с ним на пару...

Папа обошел вокруг стола, уселся, приняв деловую позу, и пододвинул к себе солидный, тяжелый блок связи. Врубать его, однако, не стал, а буркнул сквозь сигарный дым:

— Доберись поскорее до Центрального терминала, парень, и дождись там нашего человечка. Он тебе подкинет подходящую карточку. О цене договоритесь на месте. И сразу двигай туда... — Каттаруза указал сигарой в потолок, над которым простирались слабонаселенные небеса Малой Колонии. — Не хочу быть неблагодарным, парень, но, если выяснится, что ты смухлевал...

Гарика как ветром сдуло.

— Паоло, пристрой в хвост этому фраеру человека поумнее, — распорядился Папа в переговорник. — И соедини меня с Фаем, придется ему подвесить еще одну канитель.

Со все еще не рассосавшимся после ночного морока ледяным комом на душе Шаленый, морщась, словно лекарство, проглотил кофе, засунул в рот сандвич с ветчиной и, дожевывая на ходу сие подобие завтрака, поспешил в подземный гараж, где ждал его строгий и неприметный «ситроен», так же напоминающий потертый «горби», как типичный рядовой клерк — типичного рядового клошара.

Вопреки своей привычке, Шишел поставил машину на автопилот и, пока за стеклами кабины уплывали назад и назад плохо различимые в свете только еще начинающегося утра многоэтажные громады деловых кварталов, перемежающиеся с малоэтажной застройкой старых аристократических районов, вперился в экран притороченного к передней панели переносного телевизора. Ранний выпуск «Новостей» должен был, по его разумению, где-то на первых своих минутах коснуться «дерзкого ограбления на Гранд-Театрал» — как-нибудь в этом духе окрестят вчерашнее дельце скудоумные газетчики. Это, конечно, если какой-нибудь осел не ухлопал за это время министра или архиепископа. Или не отмочил еще чего-нибудь в этом роде. Тогда, натурально, это рядовое в общем-то ограбление крупного ювелирного магазина отойдет-таки на третий или четвертый план. Второй по местной традиции прочно зарезервирован за очередным наворотом всем осточертевшей склоки между парламентом и Президентом.