Борис Иванов - Скрижаль Дурной Вести

— Прими за напиток, — Шишел сунул ему деньги и вышел на начавшую зажигать огни Лост-стрит.

Оставшись один в кабине своего «горби», Шишел испытал ставший уже привычным тоскливый страх, заставивший его злобно зыркнуть на заднее сиденье — не явился ли опять НЕНАЗЫВАЕМЫЙ? Но зло само решало, когда ему являться, а когда и повременить. Кабы что было, так и духу обернуться ему не хватило бы...

Убедившись, что очередной сеанс хмурежа пока откладывается, Шишел вытянул из заднего кармана слегка затершуюся на сгибах бумажку и, развернув ее, посчитал на пальцах:

— Федералы — раз, контрики — два, макаронники — три, Сапожник — четыре, Картавый — пять, профессор кислых щей — шесть. Рехнувшиеся копы — семь. Готово, комплект полный. Ну, Мастер-Канова, не подведи. А уж за нами не станет...

С чувством удовлетворения от хорошо задуманной комбинации он достал из нагрудного кармана давешний, чуть замявшийся конверт и, расковыряв его ставшими к вечеру неуклюжими пальцами, вытащил из него листок мелованной бумаги.

«Я могу предложить за вещь, от которой вы хотите избавиться, больше, чем предложит кто-либо из тех, кого вы хотите одурачить, — было написано там. — Назначьте время и место встречи — не раньше чем через пятеро суток. Напишите обязательно на этом же листке, вложите в пустую пачку „Мальборо“ и оставьте в TF-будке на углу Велл-роуд и Чингиз-стрит завтра, между 20.00 и 21.00. Я знаю способ».

Жилье свое Француз-Дидье предпочитал именовать имитацией мансарды. Никакой имитацией оно не было. Оно и было мансардой. Довольно захламленной, но удобной. Вид на улицу открывал чуть ли не уголок старого Парижа — с кусочком набережной, заросшей старыми деревьями брусчатой улочкой и кафе с маркизами. Район Главного рынка, однако, не был исторической реконструкцией. Как могли, так и строили в позабытые времена, в эпоху Изоляции, когда Малая Колония стремительно катилась вниз — к ручной кладке стен и камнем мощенным улицам.

Шишела, в общем, Француз знал, хотя особо их пути не пересекались. Поэтому и по телефону был любезен, и с порога кивнул почти приветливо.

— Дело у меня к тебе, как сам понимаешь... — сурово прогудел Шишел. — Если поможешь и не протреплешься, пять штук плачу...

— Видно, ты всерьез заинтересован, раз хорошо платить собрался, — чуть рассеянно сказал Француз, глядя в сторону. — Скажи мне, однако: ты не стал работать на кого-то? О тебе странно говорят... Трюкач исчез в какой-то связи с твоими делами... Дрянь человек, шулер и щипач, но все-таки... Корявого Банджи днем с огнем найти не могут... Мафия тебя ищет, полиция пополам с контриками ищут... Управление ищет...

— Не пудри мне мозги. И себе тоже... С Гариком можешь по телефону поболтать. Только номер, извини, подсмотреть не дам. Кому надо из остальных этих... на меня уже вышли... Все живы-здоровы... А Бандуру — так его кто прикончил, тот об этом и пожалел и пожалеет еще. Я, конечно, в опасное дело его втравил, но так он знал, на что идет... Не на моей душе грех... На кого, говоришь, работаю? Да на себя я работаю, Француз, на себя! И за помощь хорошо плачу...

— Хотелось бы верить... — Француз отошел в глубину комнаты. — Садись сюда, к столу.

Они помолчали.

— Ну, выкладывай... — подтолкнул разговор Дидье.

— Людишек я ищу — тех, что ты для Клайда сватал, Ван-Дейла... — Шаленый уловил искорку уже знакомого ему страха в глазах Француза и добавил: — Самого его хотел видеть, да не судьба — сам знаешь...

— Да... — задумчиво согласился Француз. — Это тоже очень странная история... Не пойму, что случилось с ним — всегда был мужик на нервы крепкий, Легион прошел... Видно, крыша поехала... А теперь и ты туда же: престранным чудаком стал.

— Так вот, — продолжил Шишел, — нужны они мне не сами по себе, а чтобы помогли на главного заказчика выйти.

За его спиной шумно съехала в сторону занавеска. Обернувшись, он встретился взглядом со сверкающими словно горящие уголья глазами невысокой рыжеватой девушки. В руках девушка держала здоровенный наган и целила ему прямо в лоб. Вид у нее был вполне решительный. Рядом с ней плечо в плечо — торчал Глазастый — тоже со шпалером, наведенным чуток пониже.

Повернувшись в противоположную сторону, Шишел узрел еще одного решительно настроенного типа — типа в не таких новеньких, как в ТУ, самую первую ночь Камня, кроссовках. Кроме кроссовок на нем, естественно, было и еще кое-что — потертая униформа охранника. И этот тоже держал Шаленого на прицеле. То ли монгол, то ли китаец. Этот был немного постарше своих коллег и, видно, был сейчас за старшего.

— Вам, говорите, нужны люди Клайда?.. — спросил он, движением ствола указывая, что Шаленому неплохо бы было и поднять руки вверх. — К вашим услугам. И учтите — снаружи еще двое...

Комиссар Блюм потер лоб и посмотрел на часы. Потом — на плакатик, собственноручно им для себя самого изготовленный.

«ИЛИ ТЫ РАБОТАЕШЬ ХОРОШО, — гласило премудрое изречение, — ИЛИ ТЫ РАБОТАЕШЬ МНОГО».

«Плохо я работаю, — сказал он сам себе. — Плохо».

Достал из ящика стола чуть початую бутылку «Джонни Уолкера», спрятанную для конспирации в коричневой бумаги пакет, и уменьшил ее содержимое ровно на три глотка. После чего стал складывать в портфель разные разрешенные к выносу бумаги. Спиной, затылком и бог весть чем еще он ощущал пустоту громадного здания Центрального комиссариата полиции Малой Колонии. Только рассеянная по этажам дюжина дежурных да группа экстренного реагирования — еще одна дюжина чудаков в подземном бункере — млели над пультами оповещения да старина Хогбен на четвертом этаже наверняка горбатился в клубах табачного дыма над сопоставлением чего-то подвернувшегося ему позавчера с одним интер-р-реснейшим делом полувековой давности... И еще Смит и Оболенский резались в карты в прозекторской — на втором, отдавая должное казенному спирту, за это тоже можно было поручиться. Если, конечно, не доставили очередной труп. Впрочем, если и доставили — все равно, скорее всего, резались: трупы — терпеливые создания природы, а ночь еще только началась...

Комиссар повертел в руках листок с рапортом сержанта Харриса, известного всему комиссариату под прозвищем Дубина-Харрис, и тяжело вздохнул: нелегкие предстояли ему завтра разговоры. И с начальством, и с самим Харрисом. Темнит человек — это видно без микроскопа. А когда на офицера полиции падает тень подозрения, то это всегда тяжело. По крайней мере, для комиссара Блюма...

Дверь вежливо пискнула у него за спиной сигналом разрешенного входа по разовому пропуску как раз тогда, когда он втискивал листок с распечаткой рапорта в битком набитое отделение портфеля.