Василий Владимирский - Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика

— В чем фокус?

— Вы знаете, мистер Раскин, способ решения любой задачи определяется тем языком, на котором программируется машина. Она воспринимает задачу как единый электронный организм. И какова бы ни была эта задача, на техническом уровне она будет решаться путем разбивания одного большого алгоритма на ряд малых и пропускания этих алгоритмов через однородные цепи. Для биона любая задача выглядит как ряд самостоятельных, не связанных друг с другом логических проблем. Внутри контейнера, — она подошла к агрегату и выразительно постучала по крышке, — есть несколько тысяч неоднородных, то есть совершенно разных органов, или, если хотите, биоузлов, способных наилучшим образом справиться с определенным типом логических проблем. В каждом органе — особое устройство клеток, особый язык программирования плюс особая тестовая матрица, отторгающая задачи неподходящего типа. Все эти органы — вроде сердца, печени, почек у человека — строго специализированы. Сверх того, есть ИТЖ — информационно-транспортная жидкость…

— Та самая бурая дрянь?

— Она, мистер Раскин. Это… это… даже не знаю, как лучше выразить общий смысл… наверное, народ простейших, обитающий в питательной среде и способный к воспроизводству только в момент совершения информационных операций. Он разбивает большую задачу на кластер малых, разносит их по органам, собирает ответы и конструирует общий ответ. Проблема только в том, что у этого «народа» нет стимула к воспроизводству. Вернее, смысл есть, но он представляет собой вечное белое поле. Пробел, который следует заполнять в самом начале работы. Назвать смысл. Дать кодовое слово, фразу, символ, призыв, ценность… по-разному может быть. Это называют термином «ключ-стимул». Когда-то программист как бы заключил изначальный договор с народом простейших: «Вы — работаете, когда я даю вам смысл для размножения». Но каждый комплект ИТЖ, пусть она и готовится заводским способом, уникален, поскольку до закачки в бион активно запечатлевает условия окружающей среды: температуру, влажность, давление, игру электромагнитного поля, а особенно; наличие микроорганизмов. Это разные народы. Поэтому и ключ-стимулы подбираются программистом индивидуально для каждой машины. Если ключ-стимул задан неправильно, ИТЖ-народ его просто не принимает, отторгает. Если он сформулирован небрежно, неточно, то и бион станет работать через пень-колоду.

— Ключ-стимул — штучка, которую ты берешься… э-э-э… определить?

— Да, мистер Раскин. — Диана решила оставить себе хоть маленькую тропинку для отступления. — Однако я опасаюсь, что ваши ребята слишком уж трясли и раскачивали агрегат. Это ему не на пользу. К тому же весь корабль трясло, когда мы… когда мы…

— Когда мы улепетывали, мисс. Ты, вообще-то, уверена, что эта консервная банка с прокисшей тушенкой будет форцать?

— Одно связано с другим, мистер Раскин. Чтобы проверить, как он работает, нужен ключ-стимул, чтобы найти ключ-стимул, нужна задачка…

— Задачка тебе нужна… Навигационная подойдет?

— В самый раз, мистер Раскин.

Капитан обратился к навигатору Добсу:

— Бо, тебе как раз надо было посчитать маршрут до точки, где мы встретимся с заказчиком. Не возись. Отдай всю цифирь этому мясному корыту.

— Да… я… и сам… да. Навигационное устройство о'кей… кэп. Чего это… я…

— Ты сам — в следующий раз, Бо. А сейчас сделай, как я сказал.

— Ну… да. Ладно. Отдам… мясному корыту.

Диане нравился сильный самец Раскин и совершенно не нравилось то, как он называет бион. Больше уважения к отечественной технике!

Тем временем капитан уже инструктировал монстров из абордажной команды.

— Жак, Мак, тащите эту живую гирю в восьмой трюм. Со всем барахлом. И поможете там мисс Шевчук, если она скажет.

— Да чо помогать-то там, босс? — заблекотал Жак.

— Да мы под бабой не того… — хотел возразить Мак.

— Вы еще здесь?

Видимо, в голосе Раскина послышались какие-то особенные ноты. Два бугая дружно взялись за ручки, небрежно, в русско-венерианском стиле приваренные к контейнеру, и без видимого усилия подняли агрегат.

— Да мы чо, босс?

— Мы просто хотели уточнить профиль работы, босс.

— Точно, босс… Жак, а что значит «профиль»?

— Не бери в голову, Мак, это вроде меню в кабаке.

— А чо ты тогда растрынделся? Сказал бы сразу: «Меню работы»…

— Да ты просто деревенщина неграмотная, Мак. Тупой, как андроид.

— А если в рожу?

— Кто? Ты? Да я…

Их голоса постепенно затихали, отдаляясь от капитанской рубки. Раскин повернулся к анархистке:

— И последнее… Зови меня Пат.

Она хотела послать его в задницу, но почему-то вместо этого ответила:

— Отлично, мистер… Пат.

Бион семь лет назад придумала команда академика Блинова — двадцать восемь человек, из которых четверо были администраторами, один счетоводом, дюжина находилась под кайфом постоянно и годилась только на то, чтобы высказывать бредовые идеи, впоследствии неизменно оказывавшиеся совершенно бесполезными, трое столь же постоянно накачивались крепкими напитками и выдавали идеи, иногда приносившие пользу, одна числилась секретаршей Блинова, еще одна — его любовницей, четверых позвали из-за их высоких должностей, и в работе они не принимали участия… в конечном итоге мотором всей деятельности оказалась пара: очень некрасивый мужчина Дима Порохов и очень несчастливая женщина Рита Реброва. Рита мыслила системами, излагала свои мысли системами, собирала нетрезвые мысли команды в системы и даже, кажется, шутила как-то системно… Порохов разрушал ее систематические построения, фонтанировал иронией и вдобавок издевался над самой Ритой. Реброва обижалась, злилась, пыталась доказать свою правоту, совершенствовала форты логических построений… Эта пара заставила блиновскую команду создать то, ради чего она не была предназначена: в сущности, бион оказался синтезом неосторожной шутки Димы, очередной системы, придуманной Ритой, чтобы посадить Диму в лужу, коллективного похмелья трех алкоголиков и административной воли самого Блинова, сурово заметившего: «Мы далеко отошли от темы. Никакого толка от вас я не вижу. Скоро институт закроют, и будут правы. Единственная идея, в которой хоть что-то есть, это дребедень насчет биоэлектроники, которую я вчера случайно услышал… Копнем здесь».

В течение полугода Блинов получил государственную премию Русской Венеры, четверо эскортных авторитетов совершили скачок в карьере, Реброва вышла замуж за По-рохова, а институт все-таки закрыли, поскольку градус раздолбайства превысил в нем критическую отметку.

Бионы оказались очень капризными штучками. Они иногда отказывались работать, сбоили по причинам, известным только Господу Богу, а некоторые мастер-операторы даже утверждали, будто биоэлектронные машины способны гадить тем, кто им не полюбился… Им все прощали, поскольку бионы могли решать задачи, ставившие в тупик любую другую технику и даже людей… Электроника изначально задумывалась человеком как серая рабочая скотинка, предельно исполнительная и дисциплинированная. Бионы оказались иной породы. Остряки пошучивали: «Хоть они всегда на службе, но то и дело опаздывают к началу рабочего дня, самовольно уходят в отпуск и дерзят начальству». Нервическая гениальность бионов искупала то, что они никогда не были ни серой, ни дисциплинированной, ни скотинкой…