Ирина Белояр - Уайтбол. Социальная фантастика/н/ф/мистика

© Ирина Белояр, 2017

ISBN 978-5-4474-7389-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РЕЗУЛЬТАТЫ ПОИСКА:

Уайтбол – природный феномен неизвестного происхождения. Зарегистрирован в 2080 г. в районе пос. Зеленцы (Среднеросская обл.). В зоне уайтбол наблюдается искривление векторов пространства-времени.

Уайтбол – незначительная по площади аномалия земной коры. Характеризуется спонтанными проявлениями тектонической и сейсмической активности.

Уайтбол – коллективный психоз с весьма своеобразной симптоматикой.

«White ball» – культовый фильм Д. Миллса, премия «Оскар» 2075 г. (подробнее см. «Миллс, Дэвид»).

Уайтбол – ситуация в спортивном матче.

Пламя вытянулось, из кучки рыжего тряпья превратилось в бурную реку, текущую вверх. Река огня. Струящийся огонь. Темный свет и громкая тишина. Бессмыслица. Но все же не такая бессмыслица, как повседневная человеческая жизнь – каскад суматошных телодвижений ради мелочных, но жуть до чего важных целей. Каждый индивид сидит в клетке, которую сам себе любовно выстроил. Если решетки не видно – значит, клетка просторна, или ее обитатель близорук. Не говорите мне о свободе. Свободы не существует.

Не знаю, во что превратилась бы моя жизнь, если б вещи время от времени не сходили с ума. Смотришь на пламя или на воду, на шевелящуюся крону дерева или на снег – все это течет вверх, и все это реки. Они бегут – ты стоишь на месте, единственная неподвижная вещь во Вселенной. Чувства обостряются до предела. Потом – за предел. Невидимое становится видимым, неслышное – слышным, неразличимое – различимым. Всплывают откуда-то чужие, не твои мысли. А тебя нет. И не надо.

В стране, как всегда, зашкаливает наркотрафик, но мне это неинтересно. Нужное растет прямо под ногами, наклонись и возьми.

…В реке оранжевой, бегущей вверх, трепыхается что-то. Темное, плывет против течения. Живое, похоже на птицу. Или на рыбу.

Существо горит. Кто оно – дух, обычно невидимый? Или настоящая птица свалилась в костер? Вытащить? Не получится. Это в «реальном» мире, бессмысленно-суетном, я сижу у костра. А здесь река далеко, жизни не хватит дойти.

У горящей птицы человеческие глаза…

Ком подкатил к горлу, я отшатнулся. Показалось, что отшатнулся. На самом деле упал на угли: половина морды разболелась со страшной силой. Это я позже заметил, когда болтался на берегу. Как туда попал – не помню. Вообще ни фига не помню. Слава богу, глаза не сжег. Про горелую бороду можно сочинить Шурику что-нибудь убедительное, хотя он и не поверит.

Догадывается Шурик про вертикальные реки или нет? Я не рассказываю: запилит на хрен. Шурик не пьет даже водку, принципиально, ни капли. Потому как эстет. «Сагу о Форсайтах» читает. Уже несколько лет читает, начинаю верить, что когда-нибудь прочтет. Классическую музыку слушает. Бывший уголовник, сын слесаря и продавщицы, накачал несколько гигов классической музыки и ездит мне по ушам. Когда-то я спокойно относился к классике. Сейчас ненавижу.

Как я оказался у обычной реки, которая из воды состоит и течет горизонтально, как разделся и залез в воду, фиг знает. Помню себя на берегу. Трясет со страшной силой, ногой в штанину не попадешь.

Пока бродил, огонь погас. На пепелище обгорелые остатки куртки, которую вешал над костром сушить. Все сегодня не слава богу, прямо с утра понеслось: у напарника живот скрутило, подыхает; пытаюсь связаться со станцией – наворачивается связь. Вся – и телефон, и сеть. Это Шурка сглазил: не поеду в больницу, твою мать, сортир и здесь есть. Под конец разозлился и уже совсем по эстетски послал меня нах. Я пошел. То есть, пошел-то я в маршрут, а получилось нах: вписался в грозу, вымок насквозь, в процессе обсушки сгорели куртка, борода, птица с человеческими глазами и наверняка что-нибудь еще, чего я пока не знаю.

Кармический обвал. Это, знаете, когда все летит к чертям собачьим, а потом происходит что-то судьбоносное.

Вот только в моей жизни давно уже не происходит ничего судьбоносного. Кажется, никогда и не было другого, только лес и дом. А раньше – это не со мной. Столица, универ, увлечение Чужими, отчаянная попытка попасть на Ганимед. Согласился бы на лаборантскую должность, на что еще рассчитывать сопливому выпускнику. На лаборантскую, откровенно говоря, тоже можно было не рассчитывать: экспедиции Ганимеда ведущие специалисты мира спят и видят. Но сопливого выпускника все-таки зачислили в исследовательскую группу. Догадываюсь, благодаря кому. Ненавистный «старый козел» словечко замолвил. Только его словечка могло хватить, чтобы меня туда взяли.

Не судьба была тому парню лететь к Чужим. Тот парень попал вместо экспедиции в аварию. В банальное ДТП. Результат – амнезия. Университетский курс – лишь часть того, что не удалось восстановить.

Только все это не про меня.

Дом с небольшим энергоблоком, огородом и маленькой баней, притулившейся у забора – полевая база экологической станции, а если человеческим языком – лесничье жилище. И напарник-эстет с подзаборно-криминальным прошлым. Так было всегда, остальное – морок. Забыли.

– Что у тебя с мордой, босс? – поинтересовался Шурик вместо приветствия.

– Пожар гасил.

– Какой пожар?

– Лесной.

Шурка углубляться в тему не стал:

– Все у тебя не как у людей. В грозу положено мокнуть, а ты горишь.

– Положено – это когда я сам положу. Как пузо?

– Прошло. Я же говорю: не инфекция. Откуда у нас тут инфекция, в наших едренях? Вот отравиться – запросто. С твоими кулинарными экспериментами.

– Я тебе в глотку не заталкивал. Не хочешь экспериментов – жри сублиматы одни.

– Я там, к слову, сублиматерный суп приготовил. Жрать будешь?

– Давай.

– А то – госпитализация, – проворчал Шурка, удаляясь на кухню. – Больницы, врачи, анализы, кон-си-ли-ум…

По-змеиному зашипела конфорка.

– Что со связью?

– Интернет есть, давно уже. Телефон до сих пор не работает. Директор нашей станции злой, как собака… Кстати, тебе письмо пришло, – напарник вернулся с кухни, флегматично, как бык, пожевывая фильтр сигареты. Многозначительно добавил: