Василий Владимирский - Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика

Тут демон взглянул вверх, туда, где далеко в бледном небе зарождались пыльные смерчи.

— Он никогда не относился к вам как к детям, никогда. Вы — орудие, розга. Вы можете сделать больно. Но розгой посекут и ее сломают, а дети помирятся с отцом. Вы уже проиграли…

Отцом Павлом овладела странная раздвоенность. С одной стороны, он ощущал, что сидит у костра в редеющих сумерках, в руке его кружка с чаем, напротив — демон и полковник. С другой, он будто стоял в стороне. Голос демона доносился издалека, и с каждым словом говорящий казался тому, первому отцу Павлу, все прекрасней и совершенней. Вместе с тем второй отец Павел отчетливо видел, как разворачиваются тусклые змеиные кольца, как поблескивает чешуя. Он видел, что каждое слово демона шлепается на песок и оборачивается червяком и эти червячки быстро и сосредоточенно ползут в сторону Жерара. Вот первый достиг ботинка, взобрался по ребристой подошве и впился в голую кожу ноги между штаниной и голенищем. За ним последовал второй, третий — и вот уже Жерар свалился на песок и забился в корчах, и изо рта его пошла кровь, а червячки все ползли и ползли. Второй отец Павел понимал, что надо броситься и оглушить демона и оттащить Жерара от костра, куда он неумолимо скатывался, но второму отцу Павлу мешал первый — сидел неподъемной тушей и пялился на демона, будто тот говорил невесть какие истины.

Неизвестно, что бы произошло, но в этот момент песок по сторонам заколыхался, рассеялся и оттуда выскочили низенькие фигурки.

С криком «дави гадов» они подбежали к костру и принялись давить ногами все еще ползущих червяков. Голоса их звучали как-то странно, и прошло несколько секунд, прежде чем отец Павел осознал — это были детские голоса. Между тем демон зашипел и начал уползать. Он уже совсем было исчез среди серых песчаных холмов, когда маленькая нога в сандалике наступила на него и размазала, как спелую ягоду шелковицы. Только тут отец Павел с удивлением понял, что демон тоже был червяком. Кто-то толкнул котелок, и он опрокинулся, заливая пламя. Горячие угли зашипели. Повалил черный дым. Мир на секунду расплылся перед глазами священника, а потом оба отца Павла снова стали одним, и этот отец Павел наконец-то вскочил и кинулся к Жерару.

Того уже окружили пять или шесть детей в разномастных, но хорошо подогнанных хаки. Один мальчик, худенький, черноволосый, стоял на коленях и поддерживал голову полковника, чтобы тот не захлебнулся кровью. Еще двое навалились на руки и ноги, прижимая судорожно бьющееся тело к земле. Старший, светловолосый паренек с острыми скулами и подбородком, снимал с пояса обернутую тканью фляжку. Дети действовали столь споро и слаженно, что ясно становилось — им это не впервой.

— Отойдите.

Голос прозвучал снизу. Отец Павел обнаружил, что подросток с флягой стоит рядом с ним. Выгоревшая на солнце макушка топорщилась коротким ежиком и едва доставала отцу Павлу до груди.

— Отойдите, не видите, что ли, — вы мешаете.

В голосе мальчишки звучала спокойная усталость и давняя привычка командовать. И, подчинившись этому тону, отец Павел попятился. Вмешался он только тогда, когда подросток отвинтил крышку фляги и поднес горлышко к щелкающим зубам Жерара.

— Что это?

— Яд, конечно.

Пареньки за спиной священника захихикали.

— Вы что, идиот? Не знаете, как изгоняют демонов? Это святая вода. Не та дрянь, что вы скидываете, а настоящая. Ее отец Герасим благословил.

Прежде чем священник успел спросить, кто такой Герасим, мальчик разжал Жерару зубы и протолкнул горлышко фляги тому в глотку. Раздалось бульканье. Полковник замер на секунду, а затем закашлялся и согнулся пополам. Его скрутило с такой силой, что вцепившиеся в руки и ноги мальчишки отлетели в стороны. Некоторое время полковник стоял на коленях, кашляя и содрогаясь, а потом его начало рвать. Отец Павел с ужасом смотрел, как вместе с кровью и блевотиной выходят розовые червиные хвосты. Их было много. Очень много. Слишком много для одного человека.

— Тринадцать тысяч демонов с легкостью уместятся на кончике иглы, так ведь, святой отец? А он намного больше игольного кончика или даже ушка.

Предводитель детей ухмылялся, и отец Павел заметил, что двух зубов у него не хватает, а нижняя губа недавно была разбита и на ней запеклась кровь. Неожиданно священник понял, что совершенно не может определить, сколько мальчику лет. Десять? Четырнадцать? Это было странно. Что он, детей никогда не видел? Отогнав дурацкую мысль, священник откашлялся и сказал:

— Спасибо. Вы спасли моего друга…

— Это ваш друг? Ну-ну. Вот отнесем его к нам и посмотрим, какой он друг.

Мальчишка кивнул своим, и четверо ребят покрепче, поднатужившись, взвалили полковника на плечи. Голова Жерара бессильно свешивалась, из угла рта стекала темная струйка.

— Он выздоровеет?

— Друг-то ваш? А что с ним сделается? Жаль только, воду хорошую потратили. У нас запас почти кончился.

Паренек вернул фляжку на пояс, сложил руку козырьком и оглядел пустыню. Повернувшись к священнику, он объяснил:

— Надо отсюда валить, а то, когда приползает один, за ним еще два десятка тащатся. Больше чем с двумя-тремя мы не справимся. Да и противно.

Мальчик передернул плечами и зашагал в голову колонны. Отец Павел вздохнул, подобрал винтовку полковника, куртку и рюкзак и последовал за детьми.

Засыпал отец Павел трудно. В старом бункере было душно. Священника устроили на верхней койке, где в пяти-шести сантиметрах от лица уже тянулись черные провода неработающих коммуникаций. Справа ржавел огромный горб воздухоотводника, с нижних нар посвистывали — там спали усталые носильщики.

Бункер остался здесь с какой-то давней войны. На горе над разрушенным поселком все еще щерились растрескавшимся бетоном укрепления и старые пулеметные гнезда. За бетонным коробом утыкались в небо собачьи морды зениток, но давно не было ни снарядов, ни самих зенитчиков. Подземная часть бункера, как ни странно, сохранилась неплохо. Висели даже какие-то таблицы по стенам: пожелтевшие от времени, с надписями на непонятном языке. Инструкции молодому бойцу, усмехнулся светловолосый предводитель. Он провел священника в бункер мимо двух угрюмых подростков с автоматами — если сложить их годы, может, и набралось бы столько же, сколько было сейчас отцу Павлу. Полковника устроили на кожаном диване в центральном отсеке. Жерар все еще не пришел в себя и только слабо постанывал. Кроме дивана в комнате стоял стол, и на столе даже поблескивал черным лаком трубки мертвый телефон. Низкий потолок зарос плесенью. Вентиляция не работала.

Всего в бункере жила дюжина детей. Одиннадцать мальчиков, одна девочка. Девчонка, тощая, некрасивая, не только готовила, стирала, шила, но и ходила наравне со всеми в охотничьи экспедиции по округе. Звали ее Венди.