Александр Зорич - Завтра война

Пехлеван враз поскучнел.

– Не могу знать. Но боюсь, что долго. Будь небо над моей Родиной безоблачно, мы не стали бы, конечно, строить базы в таких глухих уголках Галактики. Увы, небо небезоблачно. Тучи сгущаются.

– И кого же вы боитесь?

– Лично я – никого не боюсь.

Взялись за еду. Принесенные Варизом трепанги были приготовлены по какому-то диковатому рецепту и, с точки зрения землян, оказались малосъедобными: жесткими и кислыми.

Забавно, но и Вариза, похоже, трепанги в восторг не привели. Он даже не нашел нужным этого скрывать (хотя морепродукты по рецептам Родины теоретически должны были оцениваться пехлеваном только в самых превосходных степенях).

– По-моему, этих трепангов готовили как препарат от цинги, – тяжеловесно пошутил капитан. – Сплошной витамин C.

Поскольку ситуация, как ни крути, была весьма принужденной, даже такие шутки шли на вес золота. Полина и Эстерсон рассмеялись.

Тут донесся звонок таймера микроволновки.

– Ничего, голодным вы не останетесь. Сейчас мы вас угостим чем-то особенным, – пообещала Полина.

Эстерсон, который уже вполне освоился с ролью молчаливого мужа и идеальной домашней прислуги, сходил на кухню и вернулся с глубокой стеклянной сковородой, из-под крышки которой рвался во все стороны пар.

– Пахнет многообещающе! – воскликнул Вариз.

– Это фирменное блюдо нашей станции, – пояснила Полина. – Акула, тушенная с грушами. Разумеется, «акула» и «груши» – термины условные. Ведь речь идет о флоре и фауне Фелиции. В действительности на сковороде лежат хищная рыба семейства бесхребтовых пирамидозубов и плоды растения из рода вечнозеленых гигантидов. Это дерево местное население называет опуром, а его плоды – пурикой .

(Кстати, пурика и была той «грушей с ёлки», которую Эстерсон в свое время нюхал на Необитаемом полуострове. Полина, переняв кулинарный опыт сирхов, научилась избавлять пурику от тошнотворного запаха и готовить из нее настоящие деликатесы.)

Лицо Вариза исказила гримаса отвращения.

– Так вы едите здешних рыб? И плоды?

– Разумеется. – Полина пожала плечами.

– И это тоже что-то местное? – Вариз ткнул вилкой в салат, который уплетал минуту назад.

– Нет. Это капуста, лук и огурцы с нашего огорода.

– А этот сыр? Из чего он?

– Сыр я привезла из Вайсберга. Надо полагать, он сделан из обычного коровьего молока.

Вариз облегченно вздохнул.

– Может, вы и насчет акулы с грушами пошутили? – с надеждой спросил он.

– Нет. Это настоящий лазоревый пирамидозуб. Который плавает в океане, в ста шагах от нас. Он очень вкусный. Я бы ела его каждый день, если б он легко ловился. А так, все, что поймаю, я, как правило, продаю повару консула Стабборна. Он платит хорошие деньги…

– А груши? Вы сказали, у них есть название на примитивном языке местного населения? Не значит ли это, что нечистые сирхи тоже едят эти груши?

– Господин Мир-Мирое, – в глазах Полины сверкнули молнии. – Язык местного населения не такой уж примитивный. А сирхи – чистые и добрые существа. Я попросила бы вас впредь воздержаться от расистских суждений. По крайней мере в моем присутствии.

Капитан выпрямился и расправил плечи. Ноздри его хищно раздувались. Эстерсон испугался, как бы горячий пехлеван не тяпнул Полину своим офицерским палашом.

Однако спустя полминуты Вариз погасил бурю эмоций («Как смеет эта женщина приказывать?! И кому – посланцу Великой Конкордии!»). Сказалась офицерская выучка. Он с горем пополам расслабился и, старательно контролируя свой голос, сказал:

– Извините меня. В самом деле, на сирхов можно смотреть по-разному. Я уважаю вашу точку зрения. Однако от вашего угощения я вынужден отказаться. Традиции моего народа запрещают прикасаться к нечистой пище, которая не прошла соответствующих обрядов освящения.

– А как же капуста и сыр? – ехидно поинтересовалась Полина. – Вы уверены, что я совершила над ними соответствующие обряды?

– Не хотел бы вовлекать вас в эти тонкости, – примиряюще сказал Вариз. – Но если в двух словах, то на традиционную человеческую пищу у нас, пехлеванов, нет строгих запретов. Кроме некоторых особых случаев. А вот пища других миров – особенно та, которую употребляют аборигены, – для нас совершенно неприемлема… К дэвам эту тему! Знаете что? Давайте еще выпьем!

С этими словами Вариз ловко расплескал по бокалам остатки вина.

– Позволите мне сказать? – спросила Полина.

Эстерсон и Вариз воодушевленно закивали.

– Я хотела бы поднять этот бокал за Фелицию, – сказала она, внимательно наблюдая за реакцией капитана. – За прекрасную планету, которой люди, к счастью, еще не досаждали своим навязчивым вниманием.

– Я понял вас, – многозначительно сказал Вариз. – Поверьте, госпожа Пушкина: и я, и мое начальство, и наши подчиненные – все мы пришли сюда с миром. Мы уважаем чужую жизнь – даже нечис… Извините. Я не к тому веду… – Капитан, поморщившись, потер лоб. – В общем, я поддерживаю ваш тост: за Фелицию!

Потом поговорили о станции. Полина рассказала Варизу свою историю, которую Эстерсон уже слышал. Правда, ту часть, которая касалась катастрофы, Полина дала в отредактированной версии. Согласно ей, от банкета удалось отвертеться только Полине и «мужу», то есть Эстерсону…

– Значит, вы по сей день продолжаете исследования океана Фелиции? – поинтересовался капитан.

– В меру наших сил. Не люблю громких слов, но здесь мы нашли свою вторую родину.

– Простите мне мою настырность… Но у вас, наверное, есть какие-то специальные аппараты? Скафы, скутеры, подводные лодки?

– Увы, больше нет. Остались лишь мягкие водолазные костюмы и обычная моторная лодка.

– Скажите, а раньше, когда биостанция функционировала как большой исследовательский центр, вы, наверное, использовали стационарные подводные сооружения?

Эстерсон снова начал с интересом прислушиваться к радиогорошине «Сигурда» в своем ухе. Что за странные вопросы у этого конкордианца? К чему он клонит?

– Разумеется. У нас было несколько обитаемых модулей, которые мы размещали на дне при помощи транспортного вертолета.

– Недалеко от берега?

– Сравнительно. А почему это вас так интересует?

– Видите ли, госпожа Пушкина… Вряд ли следует делать секрет из того, что ваша научная станция волей-неволей попадает в зону безопасности нашей базы. Поэтому-то мы и вынуждены тревожить ваш покой вертолетными патрулями. Аппаратура патрулей засекла крупный металлический объект. Сравнительно недалеко отсюда, в километре от берега, на глубине сто двадцать метров. Технические условия не позволяют точно определить его размеры и форму. Этот объект сильно нас встревожил…

(Эстерсон подметил, что стоило только Варизу заговорить о предмете своего профессионального интереса, как темп речи офицера повысился раза в полтора. Голос его сделался резким, в нем зазвенела командирская сталь.)