Александр Зорич - Консул Содружества

«А кто не боится – тот лишен разума, – повторил я по инерции. – В данном случае это как раз про самих центаврианцев. Так что, Бышковиц, ты был не прав: йориры Центавра – не трусливое дерьмо. И с ушами у них все в порядке. В смысле, не прижаты они вовсе, а гордо расправлены от Магеллановых Облаков до туманности Андромеды. Сколько минут они намерены продержаться против кровернов, интересно?»

– Отлично, Голдсмит! Лучше не бывает! Время выступать. Лейтенант вае Литта… ускоренный старт!

– Слушаюсь, сениор капитан!

Мы находились в планетолете, который, в свою очередь, находился на грузовой палубе высадочного катера. Все было амортизировано: и грузовая палуба, и планетолет, и наша экоброня. Но тряска пошла такая, будто мы снова оседлали галопирующего тираннозавра.

Маршевые двигатели катера были запущены прямо здесь, внутри док-камеры! Мы еще сохраняли полную неподвижность на направляющей стартовой катапульты, но уже газовали вовсю.

Ага. Вот сейчас от катерного бокса действительно лучше держаться подальше. Наша ионная струя может, пожалуй, и герметизацию дверей нарушить…

А потом – пинок!

Клюшкой – по спине!

Бейсбольной битой – по груди!

Кувалдой – по голове!

Честное слово, и в десантном катере штурмовой пехоты летать несладко. Но вот ускоренного старта на мою долю раньше не выпадало. Иначе разорвал бы контракт. Плюнул бы на пять лет штрафных каторжных работ – и разорвал!

От Лорелеи до самого Виндхайма шли непрерывным скользящим зигзагированием, из-за чего сердце то вваливалось в легкие, то размазывалось по грудине.

Меня вырвало. И, думаю, не одного меня.

Не знаю, что творилось в Пространстве. Вальдо закрыл канал переговоров с Голдсмит и пилотами катера.

Он, наверное, получал едва ли не ежеминутные доклады из обоих источников, но делиться с нами информацией не желал. Оберегал, видать, нашу этическую и интеллектуальную невинность. А может, просто по-хорошему не хотел, чтобы мы наложили в штаны.

Оно и верно: что толку нам было бы услышать, например, что «Юнгер» агонизирует, а корветы кровернов готовятся поджарить нас вместе с катером секунды через полторы?

А потом катер ка-ак рвануло! И я подумал: вот оно, наше «счастливое растворение».

Оказалось: вошли в атмофсеру. Колотун был такой, будто совершаем жесткую посадку на галечный пляж. Гасим скорость, стало быть, витки над головами кровернов наматываем. Ой, саданут по нам сейчас…

Минут пять еще свиста и рева, а потом – повторный рывок!

Вошли во вторую атмосферу? Так она вроде бы одна.

– Катер поврежден! Лейтенант, открывайте аппарель грузовой палубы, а затем катапультируйтесь! Гайдамака, покидаем борт на ходу!

Вот так. Как Гайдамака – так можно и общий канал связи открыть. В самом деле, чего уж скрытничать теперь-то? Ясно: всем каюк. Какое там «покидаем на ходу», ты что – сдурел, капитан? А, Эверт?

Планетолет – машина, конечно, летающая. Но отнюдь не специализированный высотный летательный аппарат все-таки. А то зачем был бы нужен высадочный катер? Знай прыгай с рейдера на своем планетолете прямо в Пространство…

Как он на такой скорости стабилизируется? Да турбуленция планетолет на куски разорвет!

– Тайша, прощай!

– Прощай, Сережа!

– Джентльмены, до встречи в… – вознес свой мужественный голос ворэнт Свечников.

– На Виндхайме! – оборвал Вальдо. – Отставить мелодраму! Лейтенант, подтвердите приказ!

Молчание.

– Гайдамака! Есть контакт с бортовым милитумом?!

– Есть, сениор…

– Открывай аппарель!

Ой-ой-ой. Теперь сердце подползает к самому горлу. Бьется в кадык. Кажется, сейчас меня вытошнит самой полезной частью организма…

Да мы валимся в пике, джентльмены!

– Аппарель пошла, сениор!

Мог бы и не говорить. Грузовая палуба разгерметизирована, вихри колотят по бортам планетолета. Тяжко, гибельно стонут наши сталепластовые бока…

– Лейтенант, как слышите меня?!

А хреново, видать, слышит. Молчат гады пилоты. Влепили в нас кроверны, от души влепили!

– Сениор капитан, при таком угле пикирования покинуть катер невозможно!

– Может, и невозможно, а очень хотелось бы, Лесь-Николай, – негромко, без прежних приказных обертонов сказал Вальдо. – Если ты нас сейчас не вытащишь, Голдсмит выполнит мой приказ и проведет торпедную обработку Виндхайма. Погибнут совершенно непричастные к нашей войне люди. В том числе девочка, которую мы сняли с гражданского транспорта.

Хорошо хоть Вальдо осознает, что приказ, который он отдал Голдсмит, – преступный. А то я уже начал терять надежду на взаимопонимание с нашим безумным гением войны…

По корпусу катера словно чугунные слоны бегают. Обшивка громыхает и трещит. Разваливается наша скорлупка, что попишешь!

– Сениор капитан, вы еще можете отменить свой приказ, – говорю я, пугаясь собственного голоса. – Мы-то на войне, – продолжаю я, – а им с кровернами делить нечего. Сениор капитан, в конце концов гибель этого пси-мастера ничего не изменит! Только озлобит кровернов еще больше! Одного убьем – но все прочие-то останутся!

– Все прочие кто? – тихо спрашивает Вальдо. Похоже, он улыбается. Псих чертов.

– Все прочие пси-мастера!

– У кровернов только два пси-мастера, Серж. Один сейчас здесь, на Виндхайме. Он чувствует планеты. Он мыслит их, понимаешь? Ни человек, ни обычный кроверн, ни суперкомпьютер не смогли бы просчитать полный экобаланс планеты с такой точностью. Просто не хватило бы данных! Это под силу только одному пси-мастеру. Одному! И он не только может . Пси-мастер – единственный кроверн, который хочет !

Я ничего не понимаю. По-моему, Вальдо действительно тронулся перед лицом смерти. Такое случается, еще как случается!

– Сениор капитан, у нас нет времени! Отмените приказ, вы же знаете кодекс чести!

Ликующий звон снаружи оповещает о том, что очередная полезная деталь катера оторвалась, повисла на сопле и колотит по корпусу планетолета.

Под аккомпанемент этого звона катер переворачивает вверх тормашками.

Теперь мы висим почти отвесно вниз головой. Спасибо фиксаторам – держат нас на местах, не то было бы здесь Суперлото шариками из штурмовых пехотинцев.

Но, с другой стороны, это же означает, что нас вынесло из пикирования! И теперь мы скользим горизонтально, хотя и вверх тормашками!

Как? Почему? Да какая разница!

– Гайдамака, давай, родимый! Пошел!

Это верно. Сейчас или никогда.

Гайдамака рвет с места вперед на полной скорости. Воющий волчарой ветер тут же подхватывает корпус планетолета и волочит прямо в ад.

Нас закручивает сразу в трех плоскостях. Кизи Кен Аман снова орет свою речевку. Насчет того, что бронзовые люди круче всех. Воспитаньице…