Генри Олди - Изгнанница Ойкумены

– Матильда?

– Ну вы же его знаете! Господин посол сказал, что без меня не управится…

– А кто пожарные датчики отключил? Залило бы нас – и прощай, кебаб?!

– Фрида, отстань! Я сама голодная.

– Ей жареное можно?

– В ящериной ипостаси переварит. Ящер любую дрянь жрет…

– Дрянь?! Обижаешь! Так вот, насчет мангала…

Рассказчик из Ника был отменный. Живописуя страсти-мордасти, он превзошел самого себя: «Печка на позитронных термоэлементах? Пожалуйста! Электрогриль с АГ-подвеской? Одиннадцать моделей, на выбор! Ядерный котел с антипригарным покрытием? Нет проблем! Мангал? Какой-такой мангал-шмангал? Первый раз слышим! Темнота, дикие люди! А еще говорят – цивилизация…»

В итоге мангал сварили «на коленке» под чутким руководством господина посла. В мастерской отыскались «потроха» от антикварного пикник-комбайна – они и пошли в дело.

– …знаете, где я раздобыл дрова? Магазин «Школьник», отдел материалов для ручного труда! Заготовки для резьбы по дереву. Настоящая груша, самое оно для кебаба… Пряности я с собой привез. Таможня еле пропустила, даром что я дипломат! Решили – наркотики… Шампуры тоже оттуда. Они мне: «Холодное оружие!» А я им…

Артур утащил кусок кебаба и теперь кормил им Фриду. Оба довольно урчали на весь двор. Матильда принесла из дома пару бутылок «Bouquet Allecher de Rose». Ник с адмиралом, отдав дань вину, заспорили насчет конфликта в системе Йездана-Дасты. Регина устала жевать. Глазами съела бы втрое больше – но, увы, емкость ограничена… Ощутив легкое ментальное касание, она прихватила бокал и продефилировала к раскидистой акации. На скамейке, опоясывавшей ствол дерева, ее ждала Линда.

– Извини, что я о делах. Помнишь, ты на днях купировала инициацию?

– Гюнтер Сандерсон? – вспомнился клоун на манеже. – Какие-то осложнения?

– Нет, мальчик в порядке. К тебе претензий нет.

– Тогда в чем проблема?

– Диагност, который осматривал группу… Мальчишка, год рабочего стажа. Опыта – с гулькин нос. Проглядел индуцированную локалку.

– У кого?

…пожилая воспитательница на полу кабинета. Тело сотрясают конвульсии. Надсадный хрип, брызги слюны…

– Полли ван Штейн, одногруппница.

– Рецидив?

Волна огорчения, придя от Линды, была ответом.

– Раздражитель?

– Реакция на сочетание цветов. Красный, синий, желтый – сверху вниз.

– Футболка и шорты Гюнтера?

– Именно! Ты сразу бы сообразила, в чем дело. Я пыталась с тобой связаться, а у тебя уником вне зоны доступа…

– Что с девочкой?

– Ее родители за город повезли, в окружной киндер-парк – там и накрыло. Домик «вредной» расцветки, на детской площадке. Родители, пока назад мчались, с нашими связались. Оказывается, последние два дня за девочкой водилось: глянет на что-нибудь – и хохочет-заливается. Потом успокаивается. Ну, они не придали значения: хохотушка, мол…

– Частичное совпадение цветов? Другое расположение?

– Скорее всего. А тут ударило по полной. Истерический припадок. В пси-клинику под снотворным доставили. Иначе никак успокоить не могли. Боялись, сердце не выдержит… Не волнуйся, уже все сделали. Йохансон отыскал локалку, Шеллен ее прооперировала…

– С резекцией локалки любой интерн справится. Если, конечно, не опоздать… Как остальные дети?

– Нормально. Их Йохансон заново осматривает.

– Удо – отличный диагност. Я ему доверяю.

Некоторое время они молча сидели рядом. Рецидив, думала Регина. Одна-единственная локальная синаптическая связь, индуцированная стрессовой ситуацией – и все повторяется снова. Кто знает, что послужит «спусковым крючком» в следующий раз? Хорошо, когда локалка – свежая. Когда причина ее возникновения очевидна. Чик – и нет проблемы. Контрольное обследование через месяц, еще одно – через полгода.

И все, человек здоров.

А когда инициирующих событий минимум два, как в случае с Кауфманом-Гоффером? Связь, вроде бы, очевидна. Но что, если не все так просто? Если удар по голове лишь активировал латентную связь, давно существовавшую в мозгу Рауля? Что-то подпитывало ее все эти годы, иначе она рассосалась бы сама…

Неизвестный фактор?

– Еще вина?

– Пожалуй.

– А мне хватит. У меня завтра…

Она чуть не сказал «операция».

– У меня завтра тяжелый день.

– Ты у нас кто? Архитектор? Вот и строй дома!

– Ты за них заступаешься? За этот зверинец?!

– Это ты из зверинца сбежал! Еще хоть слово про «шелуху» скажешь…

Оперблок был воплощением стерильности. Спал пациент на столе – пси-проекция Рауля Гоффера не вызывала у Регины опасений. Пульс, дыхание – все в норме. Данные цветового декаплексного сканирования вен – лучше не придумаешь. Склонившись над Раулем, доктор ван Фрассен вот уже полчаса возилась с трофической язвой на левой голени. Так «под шелухой» выглядело давнее фобическое воспоминание, давшее резонанс. Вообще-то Регина ожидала язву желудка, или – если повезет – гнойный фурункул на шее, под ухом.

Все сходилось к этим двум вариантам.

«Трофика» стала для нее неожиданностью. Операции такого рода рекомендовалось делать под местным наркозом, но Регина решила не рисковать. Она не любила, когда что-то выходит за рамки, очерченные заранее. К двум ее суб-личностям – хирургу и оперсестре – добавилась третья: анестезиолог. Еще три суб-личности ждали в сторонке, тихо переговариваясь. Нужды в их участии не было.

Ствол большой подкожной вены на бедре Регина уже удалила. Сейчас она выжигала экспресс-лучом вену под язвой. Все шло хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть спокойной.

…страшно. Очень. Передо мной – малолетняя телепатка! Она в ярости. Раздуваются татуированные крылья носа. Румянец полыхает на щеках. Сейчас она вломится в мои мозги, как бык – в посудную лавку…

…эй, кто там бездельничает?

Пройдите по ассоциат-цепочке:

…раздражитель: «малолетняя телепатка!»

…раздражитель : «За этот зверинец?!»

…« Будь ты проклят, Шадруван, ты сводишь меня с ума…»

…«Будь ты благословен, ты даришь мне надежду…»

…что-нибудь из…

…недавних воспоминаний.

…хорошо, уберите «телепатку»…

«Зверинец» оставляем?

…да.

– Страшно? – кривая, взрослая усмешка режет хуже ножа. – Знаешь, на кого ты сейчас похож? На тушканчика с Китты. Настоящий человек, говоришь? Не бойся, Настоящий Человек, я тебя не съем…

– Не было? Мы дрались зря?! Гибли зря?! Ты…

– Успокойся… все в порядке…

– Не жить! – кривая усмешка режет хуже ножа. – Кауф-хан, тебе не жить…

– Все в порядке…

– Не жить, да…

Между воспоминаниями – между усмешкой-ножом и ножом-усмешкой – без малого четверть века. В первом случае – двенадцатилетняя девчонка. Во втором – взрослый мужчина. Проклятье, для Рауля усмешки идентичны. Близнецы, клоны.