Анна Овчинникова - Повезет — не повезет

— Ага, — Олбрайт закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. — Но ты забыл, что любому куттеру для работы требуется милый маленький источник питания, хотя бы автоном…

— Любому куттеру для работы потребуется милый маленький скиолит, — Робби кивнул на оружие импа, лежащее рядом с кайенцем. — Вроде того, который есть в этом пистолете.

Олбрайт посмотрел на пистолет, моргнул раз, другой… И медленно встал.

— Клянусь Байконуром, капитан, — проговорил он. — Хоть ты и любишь откусывать кусок больше, чем можешь проглотить, голова у тебя варит неплохо!

— Честно говоря, я сомневался, что в обычный куттер можно вот так, просто-запросто, засобачить скиолит, — проворчал Олбрайт, когда инструмент в его руках в очередной раз почти бесшумно вгрызся в наружную обшивку «Холкаса». — Тем более почти одной левой.

— А я неплохо разбираюсь в скиолитах, — очень скромно отозвался Робби. — Компания «Астра» хотела, чтобы капитан, который полетит на Сакраменто, кое-что в них сек. Тебе еще долго? Кончается второй кислородный баллон.

— Минут десять от силы. Если за обшивкой не окажется серой дряни. Если окажется — тогда не скажу даже примерно, кто знает, что это за штука и какова ее прочность…

— Не окажется.

— Почем ты знаешь?

— Я же везучий, помнишь?

— А я — наоборот, помнишь? Приоткрой немного клапан баллона…

— Поторопись. Скоро тут станет душно, как в сауне.

— Делаю, что могу. Кстати, капитан… Не сочтешь за нарушение субординации, если я задам личный вопрос?

— Хм… Ну, давай, попробуй.

Дрейк и Олбрайт лежали бок о бок на перемычке между двумя слоями борта «Холкаса». Внутренний слой обшивки был уже вскрыт, и теперь пилот трудился над наружной обшивкой при свете кое-как наляпанных на нее уже не «живых», а еле живых светлячков. С внутренней обшивкой Олбрайт работал всего полчаса, но внешняя была сделана из тройного стелепласттитана, а размеры вынутого из оружия скиолита не позволяли пустить в ход более мощный куттер.

— Я вот что хотел спросить, — продолжал кайенец. — Сколько тебе было лет, когда ты стал капитаном?

— Семнадцать. А что?

— Нет, ничего… У вас в системе Данглара капитан — наследственная должность, что ли?

Робби перевернулся на бок в тесном пространстве и свирепо уставился на Олбрайта. В полумраке, едва позволявшем разглядеть резкие очертания лица кайенца да спадающие тому на лоб светлые волосы — пилот время от времени отбрасывал их назад взмахом головы — вся свирепость взгляда пропала зря.

— Слушай, кончай это дерьмо, — прошипел Робби. — Я сам прекрасно знаю, что у Дрейка ни в одном из браков не было детей! Но это еще не значит, что у него вообще не осталось прямых потомков!

— Логично, — согласился Олбрайт. — Вот только такие потомки вряд ли носили бы фамилию…

— А если у него остались прямые потомки, это еще не значит, что я и вправду его прапрапраправнук.

— Э?!

Олбрайт в который раз выключил куттер, чтобы дать отдых рукам и прислушаться — не звучат ли где-нибудь в относительной близи хлюпающие шаги.

— Что слышал, — Робби снова перевернулся на живот и подпер кулаком подбородок, глядя в титановый лист, за которым его поджидало то, о чем он старался сейчас не думать. — Просто когда мне было восемь, мне попал в руки визофильм про капитана Дрейка… Хммм, вообще-то, честно говоря, я спер его в городской детской видеотеке… В этом фильме, знаешь, Дрейк был таким: всегда вперед, ни шагу назад, за мной, вперед, на абордаж, за горизонт, никогда не сдаваться! Вот я и сказал сестре, что Дрейк — наш прапрапрадедушка.

— Зачем?

Олбрайт снова включил куттер.

— У Стеллы синдром Вайсберга.

Кайенец, выводивший на обшивке идеально ровную букву «о», сделал маленькую незапланированную завитушку.

Синдром Вайсберга — болезнь, не так давно появившаяся на многих обжитых людьми планетах, поражала только детей пяти-одиннадцати лет и проявлялась порой в очень неприятных симптомах. Крайне неприятных. Олбрайт видел снимки больных детей и видел по визофону взрослых, заболевших в детстве этой неизлечимой пока болезнью — в некоторых из них с трудом можно было опознать гуманоидных существ.

— Родители оставили нас в приюте, боялись, что и у меня проявится эта пакость, тем более что мы со Стеллой близнецы, — пробормотал Робби. — Ну и ладно. На хрен нам родители, если у нас был такой прапрадедушка, как Дрейк! До тех пор Стелла вообще не ходила, а тут вдруг…

Робби умолк и занялся клапаном кислородного баллона, явно жалея, что разболтался.

— И вообще — почему люди с фамлией «Дрейк» не могут быть потомками того самого Дрейка? — вызывающе вопросил он.

— Могут, безусловно могут…

— И, отвечая на твой вопрос, — еще свирепей продолжал Робби, которого ничуть не смягчила покладистость Олбрайта: — Нет, в системе Данглар капитан звездолета — не наследственная должность. А теперь давай-ка я спрошу тебя кое о чем. В скольких катастрофах ты успел побывать за свою жизнь?

Олбрайт продолжал сосредоточенно тянуть линию разреза вниз, на этот раз его рука не дрогнула.

— Ты имеешь в виду только космические катастрофы? Или тебя интересуют также наземные, подземные и подводные?

— Подзем… Меня интересуют все!

— Что ж, в моем пилотском послужном списке значится шестьдесят восемь катастроф…

— Сколько?!

— Вообще-то я соврал.

— Ха, я так и думал!

Каейнец бросил быстрый взгляд на Дрейка и злостно ухмыльнулся.

— В моем послужном списке и вправду значится шестьдесят восемь катастроф, но на самом деле у меня их уже шестьдесят девять. Если считать наш незапланированный визит на космическую Тортугу. А наземных, подземных и подводных неприятностей я просто не считал, уж извини, капитан. Могу только сказать, что в первую хорошо запомнившуюся мне аварию я попал в возрасте неполных трех лет.

— В какую? — въедливо спросил Робби.

Олбрайт помолчал, прежде чем ответить:

— У прогулочного глайдера внезапно отказали двигатели, и он рухнул в горное озеро. О, это было захватывающе: столько крику и визгу, брызг и призывов о помощи! Никто серьезно не пострадал, кроме окончательно лопнувшего терпения моих родителей…

— В смысле?

Этот вопрос Дрейку пришлось задать дважды и даже подтолкнуть пилота локтем, прежде чем тот небрежно ответил:

— В смысле — неполных трех лет сосуществования с ходячей катастрофой, которую они породили на свои головы, оказалось для них более чем достаточно. Я их очень даже хорошо понимаю, потому что после этого попадал еще в столько всяких-разных эээ… ситуаций, что и не сосчитать.

Наступило долгое, очень долгое молчание, нарушаемое только еле слышным «зззз» куттера. Наконец Олбрайт искоса взглянул на Робби и — чуть не упустил из рук инструмент.