Джек Вэнс - Планета риска

После обеда, состоявшего из разбавленного рисового отвара и мучных лепешек, они отправились на третий этаж в библиотеку. На стене висела большая карта Зоны. На полках стояли брошюры, папки, книги. Консультант — маленький человек с печальными глазами — сидел здесь же и отвечал на все вопросы доверительным шепотом. Всю вторую половину дня они изучали строение Зоны, маршруты успешных и безуспешных экспедиций, статистический расчет смертных случаев. Из тех, кто попадал в Зону, возвращались немногим меньше, чем две трети со средней добычей около шестисот секвинов.

— Эти данные могут в определенной степени вводить в заблуждение, — объяснил Анахо. — Они к общему числу приплюсовывают и тех, кто бродит по окраине Зоны и никогда не углубляется в нее больше, чем на восемьсот метров. Те же, кто обследует холмы и самые отдаленные склоны, чаще всего погибают или становятся самыми богатыми.

В библиотеке имелись также труды, представляющие тысячи взглядов на науку о поиске секвинов, разбавленные статистикой и освещающие любой возникающий вопрос. Если искатель секвинов попадал в поле зрения банды дирдиров, у него была возможность бежать, прятаться или вступать с ними в борьбу. Возможности избежать встречи в дирдирами зависели от свойств местности, времени суток и отдаленности от Ворот Надежды. Искатели секвинов, объединявшиеся в группы, привлекали внимание численно превосходящих свор дирдиров, и, таким образом, их шансы остаться в живых уменьшались. Хризопинады находили в Зоне повсюду. Но больше всего их было на Холмах Воспоминаний, а именно, в южной их части и саванне за ними. Карабас считался ничейной землей. При случае искатели секвинов подстерегали друг друга; такие нападения оценивались статистикой в одиннадцать процентов.

Приближался вечер, и в библиотеке стало темно. Друзья спустились вниз в освещенный тремя большими люстрами ресторан, где официанты в черно-серебристых ливреях тут же подали им ужин. Рейт высказал свое восхищение такой изысканностью и оперативностью. Анахо отметил с саркастическим смехом:

— А как же еще можно оправдать такие бессовестные цены?

Он подошел к буфету и вернулся с тремя бокалами пряного вина.

Поужинав, они откинулись на спинки старинных мягких кресел и принялись рассматривать других посетителей, которые в основном ужинали в одиночестве. Единственная группа из четырех мужчин сидела за отдаленным столом; они были одеты в темные плащи с капюшонами, под которыми можно было лишь разглядеть длинные носы цвета слоновой кости.

Анахо поучительным тоном сказал;

— С нами в зале находится восемнадцать человек. Десять из них найдут секвины, остальные восемь — нет. Двое, возможно, найдут жилу большой стоимости — пурпурную или ярко-красную. Десять или двенадцать попадут в желудки дирдиров. От шести до девяти человек возвратятся в Мауст. Те, кто проникнут дальше всех, чтобы найти лучшие жилы, подвергнутся наибольшему риску. Шесть или восемь вернувшихся не принесут с собой большой добычи.

Трез пробурчал:

— В Зоне человек каждый день подвергается смертельному риску в пропорции четыре к одному. Его средняя добыча составляет около шестисот секвинов. Так что создается впечатление, что эти люди, как впрочем, и мы, оценивают свою жизнь всего в тысячу шестьсот секвинов.

— Но должна же быть какая-нибудь возможность повысить свои шансы, — настаивал Рейт.

— Каждый, кто собирается в Зону, строит такие же планы, — сухо заметил Анахо. — Но не всем в этом везет.

— Тогда нам нужно испробовать что-то такое, что еще никому не приходило в голову.

Анахо издал скептический возглас.

После ужина они прогулялись по городу. Музыкальные заведения украшали красные и зеленые фонарики; на балконах девушки с застывшими на лицах улыбками выставляли себя на обозрение и пели старинные убаюкивающие песни. Игральные салоны были освещены более ярко, и в них было оживленнее. Казалось, что каждый из них специализировался на какой-то одной игре — начиная с таких простых, как игра в четырнадцатисторонний кубик, и до таких сложных, как шахматы, в которые предлагалось играть с работавшими в салонах профессиональными игроками.

Они остановились и стали смотреть на игру, которая называлась «Поиск самых богатых пурпурных жил». Игральная доска в девять метров длиной и в три шириной изображала Карабас. Подходы, Холмы Воспоминаний, южная его часть, пропасти и долины, саванны, реки и леса были на ней точно обозначены. Синие, красные и пурпурные огоньки обозначали положение хризопинад — меньше в ближней части, и больше на Холмах Воспоминаний и в южном секторе. Хусз — резиденция дирдиров — был белым квадратом с пурпурными зубцами по четырем углам. Все поле было покрыто пронумерованной решеткой. Вокруг поля сидели двенадцать игроков, и у каждого из них была игровая фигура. Кроме того, на поле были еще и фигурки четырех дирдиров-охотников. Игроки по очереди бросали четырнадцатисторонний кубик; выброшенные очки были действительны для всех фигур на доске, и они могли двигаться в любом, желаемом для них направлении. Дирдиры-охотники, которые тоже ходили по выброшенным на кубике очкам, старались занять поле, на котором уже стояла другая фигура; в этом случае последняя объявлялась съеденной и выбывала. Каждый игрок стремился погасить огоньки, обозначавшие секвины, чтобы увеличить свой выигрыш. Когда он хотел, он мог покинуть Зону через Ворота Надежды, и ему выплачивался его выигрыш. Но чаще игрок, обуреваемый жадностью, держал свою фигуру на поле до тех пор, пока ее не выбивал из игры дирдир и забирал себе весь выигрыш. Рейт с увлечением наблюдал за игрой. Участники сжимали подлокотники кресел, напряженно наблюдали за полем и нервно подскакивали, давая ведущему хриплые указания. Они ликовали, когда добирались до жилы, стонали при приближении фигурки дирдира и отшатывались с побледневшими лицами, когда их фигуры выбывали, лишая их выигрыша.

Игра закончилась. Ни одна фигура не стояла больше на поле Карабаса.

Ни один дирдир не продолжал охоту в опустевшей Зоне. Игроки на негнущихся ногах поднимались со своих мест. Те, кто вовремя покинул Зону, получали свой выигрыш. Дирдиры возвращались в Хусз позади южного сектора. Новые игроки расставляли фигуры; они занимали места, и игра начиналась снова.

Рейт, Трез и Анахо пошли дальше. Рейт остановился у стенда и рассматривал стопку сложенных на нем бумаг. Плакат, укрепленный тут же, расхваливал:

Педантично записывалось в течение семнадцати лет:

«Карта Санбура Яна. Только тысяча секвинов — гарантированно неисследованно

и карта Горагонзо Таинственного, прожившего в Зоне, словно тень,