Стив Перри - Приют кошмара

- Митч…

Андроид, не обращая внимания, продолжал:

- Разумеется, тут же возник вопрос: а зачем? Если вам нужны настоящие люди, не проще ли производить их старомодными способами или хотя бы в искусственной матке? Ответ был таков: андроида легче списать в расход. Он может выполнять любую грязную и опасную работу, которую настоящие люди делать не хотят. В условиях радиации, при исследовании враждебных миров, во всевозможных акциях по освобождению или уничтожению. Да, новые андроиды стали бы самим совершенством. Их принимали бы в обществе, они жили бы, не оскорбляя ничьих тонких чувств. И при этом всегда оставались бы изгоями. Вечные третьесортные граждане… Нет, даже не граждане, а собственность граждан, рабы, послушные, как псы, готовые броситься вперед по первой же команде хозяина…

- Господи, Митч!..

- Я еще не закончил… Чтобы создать эти "счастливые" модели, нужно было много экспериментировать. Смешивать в нужной пропорции множество человеческих эмоций, чтобы андроиды могли смеяться в нужных местах, плакать, когда надо, и даже влюбляться, если это необходимо… И вот мы здесь, с тобой. Ты и я. Эксперимент удался. Мои чертовы "гормоны" сделали то, что им полагалось, и я влюбился в тебя. Но все дело в том, что, кроме эмоциональности, у меня достаточно других способностей. И я могу посмотреть на происходящее со стороны.

- И ты возмущен мной из-за этого чувства? - после долгого молчания спросила у него Билли.

- Нет. Не тобой. Видишь… я… я люблю тебя. Я негодую на тех, кто сделал меня таким. Они не дали мне ни опыта, ни руководства, никакого способа разумно подойти к тому, что со мной творится.

Билли тихо и грустно улыбнулась. Но его глаза были зорче, чем у человека, и он заметил реакцию девушки на свое признание.

- Я сказал что-нибудь смешное? - В голосе его прозвучал гнев.

- В некотором смысле. Мне тоже никто не давал ни опыта, ни способов работы с моими чувствами, Митч. Любовь и логика несовместимы. Ты ищешь некую гладкую тропку, чтобы пройти по ней как машина. Но так не бывает у нас, настоящих людей. Наша любовь, как правило, грязна, хаотична, а порой даже болезненна и уродливо страшна.

- Но у вас по крайней мере есть выбор.

- Кто заставил тебя так думать? В некоторых случаях у нас точно так же нет возможности выбирать, как и у тебя.

- Но ты можешь уйти. Ты совсем не обязана любить меня.

- От тебя я, быть может, и могла бы уйти, Митч, но от своих чувств - уйти невозможно. Именно поэтому я не могу сейчас ни за что поручиться. Я могла бы покинуть тебя, но то, что я к тебе испытываю, все равно останется со мной.

- Вот этого я не понимаю…

Между ними воцарилось молчание. Ах, если бы он признался ей во всем еще до того, как начался их роман. Если бы Билли только знала! Ведь она же не мракобес какой-нибудь, она справилась бы, приняла бы его таким, какой он есть.

И в этом заключался весь ужас ситуации. Она не была уверена. Совсем не была.

Спирс сидел на корабле, ожидая, пока закончится эта проклятая буря. Дурак, он ведь отлично знал, что усиливается солнечная активность. Экраны фиксировали мощные завихрения. Так что после расправы с дезертирами необходимо было немедленно поднимать задницу и возвращаться на базу. Они успели бы, если бы поспешили.

Ладно. Что сделано, то сделано. Нечего рыдать над потерянными мгновениями. Лучше с толком использовать время, которое есть сейчас. Спирс имел про запас несколько военных сценариев, которыми он и хотел теперь заняться. В компьютере находилась последняя запись обучения солдат чужих. Конечно, солдаты они пока еще, можно сказать, никакие. Но они ими станут. Это всего лишь вопрос времени. А когда они будут готовы, ничто во всей вселенной не сможет им противостоять. Слово Спирса будет иметь больше веса, чем слово Божье, когда он приведет эти войска в форму. Да, конечно.

Это только вопрос времени.

Человек, несущий огненный топор из дюралевой стали, двигался осторожно и пригнувшись.

- Вон ту, - крикнул он кому-то.

Через секунду появился второй человек. Этот нес маленькую лопатку с зеленой пластиковой ручкой. Оба выглядели совершенно по-разному, хотя одежда обоих пришла уже в полную негодность. На первом болталась кожаная безрукавка, бывшая, вероятно, когда-то черной, но сейчас выцветшая на солнце до светло-серого. Второй носил темно-голубую нейлоновую ветровку с капюшоном.

- А ты уверен? - засомневался Нейлон.

- Не уверен. Но зато, если это правда, мы точно пожируем. Давай-ка, пошли, копальщик! - буркнула Кожа.

Они находились около полуразрушенного здания. Стальная дверь прямо за их спинами была еще цела, но покрыта ржавчиной. Судя по всему, ее уже не раз пытались вскрывать.

- Господи, да знаешь ли ты, сколько времени потребуется, чтобы докопаться! - пробормотал Нейлон.

- Знаю, Но если этот чертов военный склад тут, то мы накопаем около тонны консервов и множество бутылей чистейшей воды. Тогда мы сможем уйти обратно в свои Тайные Подземелья и больше уже не беспокоиться ни о чем.

Нейлон подцепил лопатой немного перемешанной с какими-то обломками земли и ссыпал все это в сторону:

- Тайные Подземелья… И ты веришь в эту ерунду?

- Я верю в то, что могу купить самую хорошенькую женщину в городе за пять банок неотравленной еды, а за сотню - десятки вооруженных солдат. А с грузовиком, полным протеинами военного производства, я, черт побери, смогу выбраться с этой планеты. Так что заткнись и копай живее! - И Кожа принялся энергично орудовать топором, используя его как грабли, чтобы расчистить пространство и от кирпичей и камней.

- Ладно. А где Пети?

- На стреме стоит, идиот. Там, в городе.

Нейлон покосился на остатки дома на противоположной стороне улицы - три или четыре этажа, истерзанные, словно некая доисторическая скала, только не ветром и дождем, а бомбами и огнем.

- Но я его не вижу.

- И не должен. Это он должен видеть тебя, как и любого другого, кому взбредет в голову прошвырнуться по улице. Ты что же, думаешь, я стал бы тут рыться едва ли не среди бела дня, ничем не прикрыв задницу, а?

Нейлон пожал плечами, промолчал и снова занялся своим делом. Далее все, что они говорили, полностью заглушалось скрежетом и грохотом.

- Эйми, что ты делаешь? - Говорившего видно не было, да и голос его звучал едва слышно.

- Смотрю видик, дядюшка Барт. Слышно все-все, что они говорят, и кажется, что они совсем рядом с нами.

- Тебе не следует смотреть на это, Эйми. Твоя мать стала бы ругаться. Ну-ка, дай сюда камеру.

Изображение заметалось, какое-то время показывая куски земли вперемешку с детскими ножками. Затем камера снова уткнулась в двух мужчин, но уже немного под другим углом.