Владислав Никитин - СТРЕЛА БОДИМУРА

* * *

Очнулся я от того, что кто-то рядом затянул колыбельную.

Вокруг царил полумрак. Синие плафоны осветителей мерцали, непривычно скрадывая пространство кают-компании.

Я охнул и сел, привалившись спиной к переборке. Несмотря на хаотичную пляску мыслей в голове, память постепенно завладела моим пробуждающимся сознанием.

— Марион, ты в порядке? — крикнул я в пустоту.

Мелодия оборвалась.

Только теперь до меня дошло, что это вовсе не колыбельная, а всего лишь звуковой сигнал регенератора, извещающий персонал станции о готовности пищи к ужину.

Прошло не менее пары минут, прежде чем я попытался встать.

Меня шатало в стороны и подташнивало. А внутри росло гнилое чувство досады — купился на простой трюк, как младенец. Чертова жалость, присущая человеческому роду! Затуманила мозги и подвела под монастырь. Кстати, почему именно под монастырь? Может быть, потому что на более достойную самореализацию я оказался не способен? И светит мне путь только в инвалидную команду, куда-нибудь к бумажным шушерам-архивистам?

Впрочем, это справедливо, туг же решил я. Большому Совету не нужны простофили. Они вообще никому не нужны. Какой прок от слюнтяев, недотеп и маразматиков? Человечеству нужны герои, выстилающие своими трупами дорогу в будущее.

Проклиная себя за неосмотрительность, я проследовал в командную рубку.

Модуль гиперсвязи оказался вдребезги разбитым, как и визоры Информатория. Видимо, Сорди здесь потрудился на славу. Экраны мониторов с прочным керамитовым покрытием являли собой жалкое зрелище — осколки, осколки, осколки…

А вот до информационных носителей Сорди не добрался, только помял местами корпус. Наверное, очень спешил. Потому загрузка системы «Консультант» на мой личный диск-компьютер не потребовала много времени. Уже через полминуты бледный анфас профессора Ю-вэня высветился на голографическом дисплее, и его мягкий высокий голос приветствовал меня:

— Ни хао, Владислав! Какая погода на Проксиде?

Бездушная машина с чипами вместо нервных сетей воссоздала моего научного руководителя, умудрившись сохранить присущую ему вежливость. Надолго ли?

— Здравствуйте, профессор, — угрюмо поздоровался я и, не мешкая, продолжил: — Вчера закончилась буря. А сегодня…

Слушая меня, старый добродушный китаец улыбался и кивал. Не перебивал, не требовал разъяснений. А когда я закончил, поинтересовался:

— Что ты собираешься предпринять, Лао?

Но разве у меня был выбор?

— Отбить Сардельку… то есть Марион… у Сорди. Арестовать клона как убийцу туземца. Потом сообщить на Антрецею об инциденте и ждать указаний.

Виртуальный профессор первый раз за сеанс общения не улыбнулся. Только покачал седеющей головою.

— Ты уверен, что на тебя напал именно клон?

— А кто же еще?

— По-моему, Лао, ты ищешь в темной комнате черную кошку. А ее там нет.

— Но почему? — попытался возразить я.

— Видишь ли, земляне за последнюю сотню лет, сами того не подозревая, демонизировали клонов-андроидов. Приписали им негативные черты характера, которые нашли у себя. Для самоуспокоения. В истории человеческой цивилизации так бывало не раз. Вспомни хотя бы времена русской императрицы Екатерины Великой. С ее одобрения убили мужа, принца Голштинского, после чего эту и впрямь жалкую личность ославили на века.

— Император Петр Третий проводил антироссийскую политику. Преклонялся перед всем немецким…

— Но ведь его дед, Петр Великий, у себя в державе тоже завел европейские порядки. И это ему потом поставили в заслуги. А внук даровал вольность дворянству. Ходили слухи, что за этим последует и отмена крепостничества. Так что самой богатой помещице, императрице Екатерине, было важно составить мнение о своем муже как о человеке ничтожном и придурковатом.

— И что? Значит, клон ни при чем? — опешил я. Узкие глаза Ю-вэня сощурились еще больше.

— Я этого не говорил, Лао. Но есть одно обстоятельство.

— Какое?

— Стрела Бодимура.

— Что это?

— Это знак, который ты увидел над входом в пещеру. Согнутая в кольцо стрела без оперения.

— А кто такой Бодимур?

— Согласно общепризнанной версии, Бодимур… В этот момент экран дисплея дрогнул, и изображение лица профессора Ю-вэня угасло. Навсегда.

Я даже не стал разбираться что к чему. Информаторий сдох — где-то внутри его отчаянно заискрило. Что ж, видимо, я все-таки недооценил Сорди. Он прошелся по командной рубке основательно и не пощадил базу данных.

Регенератор в кают-компании снова затянул заунывную мелодию, призывая обитателей станции на ужин. В другой раз я бы отложил все дела и направился в столовую, чтобы вкусить свою толику белков и углеводов. Но сейчас аппетита не было.

Переступая через разбросанные повсюду вещи, я поплелся в жилсекцию Сорди. Конечно, осмотреть каюту андроида, невзирая на требования устава, я должен был сразу, как только установил его принадлежность к клонам. Возможно, тогда я бы смог избежать последующего хода событий. А теперь моя активность вряд ли имела какой-нибудь смысл. Но уж лучше провести инспекцию его жилища позже, чем никогда, решил я.

В комнате Сорди беспорядка было меньше. Бежевые матовые переборки, увешанные голограммами внеземных пейзажей, гравикокон, пневмокресло, дека для кристаллофонов… Все почти так, как в каюте у меня или у Сардельки.

Я намеренно пытался отогнать любые мысли, которые хоть как-то касались судьбы девушки. Мой вызов на лингофон Марион не прошел. Значит, она все еще не могла пользоваться средством связи. Что с ней? Бедная Сарделька! Это я во всем виноват. Смогу ли я ей чем-нибудь помочь? Где она сейчас?

Купе с личными вещами Сорди оказалось закрыто на кодовый замок. Я без зазрения совести стянул с плеча винчестер и нажал на гашетку. Отзвуки череды одиночных выстрелов эхом отскочили от стен, зацокали по полу гильзы.

Раскуроченная дверца без сопротивления отошла под нажимом плеча.

Копаться в чужом белье — не самое лучшее занятие для Наблюдателя. Я мельком оглядел пакеты с випролаксовым обмундированием и упаковки с полевыми средствами гигиены. Для чего-то вытащил из нижней секции пару высоких ботинок с ребристой подошвой и приставил их к своей ноге — они пришлись мне почти впору.

Стопку гермофоллей я оставил напоследок. Каждую папку тщательно осмотрел, пока на одной из них не обнаружил то, что, вероятно, искал, — маленькую эмблему, стилизованную под стрелу Бодимура.

Пневмокресло по-домашнему приняло меня в свои объятия, хотя я и не собирался рассиживаться. Но так уж устроен этот мир — максимум комфорта для человека, в какой ситуации он бы ни находился. Кто-то из великих сказал, что человек, подлец, ко всему привыкает. Правильно сказал. Привычны мы, земляне, к удобствам, не мыслим жизни без них.