Анна Варенберг - Последний владыка

Когда Тревер был моложе, он часто действовал, повинуясь своей импульсивной, нетерпеливой, взрывной натуре. Очертя голову, со свойственной ему прямотой, бросался выяснять отношения. Ему и сейчас хотелось подойти к Фрэнку, развернуть его лицом к себе и сказать что‑то вроде: «Эй, сдается мне, ты темнишь, приятель, и играешь не по правилам. Давай выкладывай, что у тебя на уме!» У Тревера не очень‑то ловко получалось скрывать свои чувства; не было у него счастливой способности мило улыбаться тому, кому не доверял, и, затаившись, выжидать удобного момента, чтобы заставить предполагаемого противника раскрыть карты. Он всякий раз по — новому болезненно и остро переживал столкновения с очередным проявлением многоликой человеческой подлости.

Нет, прямо поговорить с Фрэнки сейчас нельзя. А вот с Айцуко… Судя по тому, что говорил Кангун, Джошуа, появившись у него, вовсе не проявлял агрессивности и ни на кого не бросался. Он вел себя как человек, оказавшийся в опасности и ищущий убежища, совершенно естественно и разумно, а не как психопат, подозрительный всем и каждому. Что именно произошло между ним и Фрэнком? «Он не понимал, кто перед ним…» Хорошенькое объяснение! Черта с два он не понимал, и его, Тревера, узнал сразу и назвал по имени. Логическое мышление у него не нарушено. Джош вернулся в Центр не для того, чтобы мстить Фрэнку. «Я только возьму ампулы…» Какие, к дьяволу, ампулы? Ах да, раотан, вернее, то, что он таковым считает, сообразно искусному хитросплетению лжи того же Рейнольдса. Джош, бедняга, до сих пор думает, будто не может обходиться без инъекций. Ложь во спасение? А она, вообще‑то, бывает — во спасение?

Все оправдания измен и подлостей зачастую звучат убедительно и даже поэтично. Тревер и сам лгал весьма красиво. Той же Джун — когда изменял, то, ясное дело, не бежал в этом признаваться, а будучи все‑таки уличенным, чего только ни плел, чтобы вернуть пошатнувшуюся веру бывшей жены. Да все так поступают, абсолютно честны только клинические идиоты, а обычному человеку без этого никак не обойтись. С чего же от Фрэнка требовать невозможного? Он ведь не святой. Просто… когда лжи становится слишком много, это начинает настораживать. Есть люди, к которым лучше не поворачиваться спиной.

Джошуа напал на него, Тревера, оказавшись в безвыходном положении. «Ты не оставляешь мне выбора!» Конечно, с его точки зрения, Тревер стоял между ним и… ампулами. Джошуа защищал свою жизнь, сосредоточенную в них, и действовал в соответствии с крайней необходимостью. А разве он сам в подобной ситуации поступил бы иначе? Разумеется, нет. Джош быстро учится. И не на уровне вербальной информации, а на собственном опыте.

«Просто дайте мне уйти, и все останутся живы», — сколько раз эти слова звучали из уст Тревера? К сожалению, один шанс из ста, что те, к кому они обращены, вот прямо так возьмут и расступятся, пропуская тебя. Обычно все равно приходится драться. И побеждать, если повезет.

А ненависть, прежде Джошу не свойственная… Кого можно так ненавидеть? Того, кто незаслуженно оскорбил тебя, или страшно унизил, или нанес вред тебе и тем, кого ты любишь. Джош достаточно умен, чтобы адекватно оценивать свои возможности и понимать — если Фрэнк враг, то ему с таким противником справиться не по силам, значит, нужно бежать… а потом думать, как быть дальше. Логично, разумно? Вполне.

Но тогда получается… получается, что Рейнольдс не тот, за кого выдает себя. А он, Тревер, просто наивный идиот. Можно подумать, его никогда не подставляли. Да тысячу раз, наверное. Как глупо и, по определению, нелепо звучит: «Ты же мой друг, как ты мог предать меня?!» Это противник не может предать. А друзья, увы, нередко так поступают.

Наверное, прежде чем бросаться искать Шаисту, надо разобраться, что происходит здесь, в Центре. А пока держаться так, словно ничего не случилось, и не трепать языком о своих подозрениях никому, и в первую очередь Фрэнку…

Одо подошла к Треверу, устроилась рядом, словно чувствуя, как сильно он сейчас нуждается в чьем‑то участии и тепле, и уставилась на монитор, с любопытством разглядывая незнакомое устройство.

— Извини, — сказал Тревер, — я тебя совсем забросил.

— Ничего, — она улыбнулась, — здесь так много интересного! Можно нажать на кнопочку?

— Клавишу, — поправил Тревер. — Лучше не надо. Эй, ты что делаешь?! — дайонка уже протянула руку и все‑таки нажала на один из таких притягательных для нее серых квадратиков, потом вдруг, словно в трансе, ее пальцы коснулись еще нескольких. Тревер был стопроцентно уверен, что Одо понятия не имеет о компьютерах и о том, для чего они предназначены, и тем более не способна производить на них никаких действий. Она и обычной‑то грамотой не владела, так что, разумеется, то, что произошло сейчас, было чистой случайностью. По теории вероятности, если тысяча обезьян будут миллион лет беспорядочно и непрерывно нажимать на клавиши, то рано или поздно напишут гениальное произведение. Если говорить об электронике, то Одо ушла не дальше обезьяны, но при этом не располагала столь неограниченным запасом времени… А на мониторе появился текст файла, о существовании которого без ее вмешательства Тревер мог бы не узнать никогда.

— Подожди‑ка, — он мягко отстранил дайонку, вчитываясь в этот текст, суть которого заставила Тревера содрогнуться. Это были истинные результаты того, что удалось выяснить Фрэнку Рейнольдсу в результате своей упорной работы.

«Уникальная популяция, именуемая расой дайонов и насчитывающая на сегодняшний день двадцать семь тысяч пятьсот сорок три особи обоего пола, обречена на вымирание в течение одного — двух ближайших столетий… сбой генетического кода является необратимым… дайоны представляют собою богатейший материал для исследования телепатических способностей, напрямую связанных с вырабатываемым их организмом гормоном, условно обозначенным мною «дельта — си плюс» и имеющим двойственную природу, свойственную биологическому организму и минералу. Я производил вытяжку из костного мозга и других кроветворных органов тех особей, которые проходили обследование в Центре генетических исследований (ЦГИ) Олабара, с тем, чтобы, используя новейшие достижения биоинженерных технологий, активизировать телепатические способности представителей других рас, находящиеся на более низкой ступени развития. Кровь дайонов представляет собою субстанцию, напоминающую находящиеся в расплавленном состоянии солнечные камни. Причем, мне удалось установить, что сами эти камни являются не чем иным, как застывшей кровью полностью вымерших существ, именуемых «Шеннечами». Вероятно, некогда происходившие в Сумеречном поясе Меркурия битвы этих гигантов являлись причиной того, что их кровь проливалась на землю и, застывая, образовывала то, что мы ныне именуем «солнечными камнями». Производя дальнейшие эксперименты, я установил, что существование дайонов оказалось под угрозой после распада так называемого «роя». Они не способны жить «по отдельности». Популяция существовала как единый организм, и когда эта связь распалась, каждая отдельная «клетка» оказалась нежизнеспособной. Аналогия — извлеченный донорский орган, «жизнь» которого ограничена периодом около сорока восьми часов.