Анна Варенберг - Последний владыка

— Спокойно, — по возможности громко произнес он, — все не совсем так, как вы себе представляете.

— А что ты себе представляешь? — Тревер почувствовал, как чья‑то рука вцепилась в его плечо, и, резко обернувшись, увидел толстого коротышку с багровым апоплексическим лицом и невероятно распухшим — похоже, недавно сломанным — носом. — А! Я знаю тебя! Врач из Австралии!

— Простите, — Тревер оторвал от себя его руку, — я вас впервые вижу.

— Впервые, как бы не так, это ты избил меня в кабаке, ублюдок! — продолжал орать толстяк, и Тревер подумал, что, хотя ничего подобного не делал, но с удовольствием бы именно так и поступил. — Еще и двух дней не прошло! Я‑то тебя отлично запомнил!..

Тут в памяти Тревера всплыли некоторые подробности из рассказов Айцуко и Кангуна, и он начал понимать, что к чему.

— Извини, приятель, — примирительно произнес он, — мы тогда оба слишком набрались и плохо соображали, верно? На Земле ты сможешь, если захочешь, подать на меня в суд.

А теперь заткнись и послушай меня. Это всех касается. Я действительно врач, сотрудник Центра генетических исследований, и примерно знаю, что происходит. Я готов кое‑что объяснить.

Гул почти стих. Люди плотным, настороженным кольцом окружили его. Тревер понимал, что любое неосторожное слово может погубить его, хотя, признаться, оратор из Тревера был никакой. Все, что он может — это упрямо пытаться демонстрировать уверенность — которой на самом деле у него нет!

— Произошло небольшое недоразумение, — начал он. — Мы предполагали, что некоторые генетические болезни дайонов могут представлять опасность и для представителей других рас. То есть, некоторые аборигены теоретически могли оказаться вирусоносителями, при контакте с которыми существует риск серьезных осложнений. Мы выяснили, что ничего подобного на самом деле не происходит, и должны были передать результаты своих исследований Межгалактическому координационному совету, но не успели. Из‑за ионной бури — вы все это знаете — прервалась связь, но наше молчание, кажется, было неправильно понято. Скоро этот курьез благополучно разрешится, клянусь. Кроме того, — Тревер чувствовал неубедительность своих слов, но его пока еще слушали, и он спешил перейти к тому, что его действительно волновало, — среди вас есть те, которым, в профилактических целях, вводилась новая сыворотка — одна из наших последних принципиально новых разработок. Эти люди еще не совсем адаптировались к воздействию препарата и нуждаются в дополнительном консультировании, особенно если испытывают некоторый физический дискомфорт, — Он произнес все это на одном дыхании и теперь перевел дух, обводя взглядом лица собравшихся и пытаясь понять, какую реакцию вызвала его «речь».

— Ты что, боишься назвать себя, парень? «Сотрудник чего‑то там» — это не имя, — недоверчиво и с отчетливой ноткой враждебности сказал кто‑то. — Почему мы должны тебе верить? Похоже, никакой по — настоящему ценной информацией ты не располагаешь, а может, и вовсе отводишь всем нам глаза. К тому же мой друг, Джордан, точно, проходил в этом вашем Центре некую «профилактику», так потом у него вроде как с башкой стало не в порядке, а теперь он и вовсе исчез.

— Ну, я и не думал скрывать свое имя, — Тревер выдавил некое подобие улыбки, — меня зовут Тревер Берг. Что касается вашего друга, с чего вы взяли, будто он исчез, возможно, он просто не вводил вас в курс своих… перемещений по Олабару и скоро объявится.

— Вранье от начала до конца, — мрачно заявил давешний толстяк, — в «Соколе» тебя называли иначе, Джон или Джош. Но явно не Тревер Берг. Какого черта тебе здесь на самом деле надо, а?! Мой приятель Бобби тоже не вернулся прошедшей ночью! Я видел, как он поднялся, окликнул его… Но он вел себя как лунатик и вышел, не сказав ни слова — и пропал!

Итак, ему не удалось взять ситуацию под контроль, и самым ужасным было то, что он почти наверняка догадывался о судьбе упомянутых Джордана и Бобби — но не мог же он прямо сказать, что лично застрелил их обоих и вместе с ними еще восьмерых человек?! Что делать дальше, он не знал даже приблизительно и чувствовал себя в тупике. Приятная тяжесть оттягивающего пояс оружия была слишком слабым утешением. Если эти люди набросятся на него, он, возможно, сумеет от них отбиться и сбежать, но и… и только. Он с треском провалил собственный далеко не совершенный план.

Исследовать меркурианские пустыни в поисках солнечных камней было куда проще. Тревер с тоской вспомнил о тех благословенных временах, когда отвечал только за себя самого и рисковал лишь одной, собственной, жизнью.

— Этот человек не лжет, — Тревер не поверил своим ушам — неужели у него объявился неожиданный союзник?! — Я тоже врач, работал в местном госпитале, и не нахожу в его словах никаких несоответствий. Мистер Берг, возможно, не владеет всей информацией, но ему делает честь то, что он даже в таких неординарных условиях выполняет свой долг, проявляя беспокойство о пациентах Центра. Так что советую к нему прислушаться. Я сам проходил профилактику в ЦГИ, и действительно нуждаюсь в профессиональной консультации своего коллеги. Меня сразу предупреждали о вероятных побочных эффектах нового препарата. Насколько я помню, этим в основном занимался другой сотрудник — Рейнольдс, кажется. Но мистеру Бергу я полностью доверяю и советую остальным поступить так же.

Мгновенно вспыхнувшее чувство благодарности сменилось потрясением. Парень с приятным открытым лицом, вступившийся за него, был одним из «образцов», и Треверу полагалось его уничтожить. Живого, разумного, невинного человека, поверившего ему… и Фрэнку. Проклятье! Но через день — два этот парень тоже превратится в «термита». Значит, выхода не будет… и уже сейчас нет. Если он начнет сомневаться, ничего не получится.

— Благодарю, — кивнул Тревер. — Я готов обсудить с вами все проблемы, связанные с вашим физическим состоянием, как и обещал, только сначала должен выяснить, кто еще в последнее время успел получить помощь в Центре. Пожалуйста, это может быть очень важно.

Поколебавшись пару секунд, от общей массы отделилось порядка полутора десятков человек, словно по команде шагнувших вперед. Внешне в них не было заметно ничего неестественного. Пока. Но Тревер вдруг понял, что даже под страхом немедленной собственной смерти не смог бы заставить себя вскинуть оружие и выпустить очередь по этой маленькой неровной шеренге. Эти люди не сделали ему ничего плохого. Они были такими же, как он сам. И наоборот, при чуть — чуть иных обстоятельствах он мог оказаться одним из них.

Треверу больше всего на свете захотелось просто развернуться и уйти, никому ничего не объясняя. Простая логика больше не срабатывала. Но все дело заключалось в том, что и «просто уйти» он себе позволить тоже не мог. Требовалось какое‑то третье, совершенно неожиданное решение, он чувствовал, как оно почти самостоятельно зреет в его душе.