Михаил Дубаков - Надрывы

Сэйман уже собирался пойти "помочь" с ужином, но как раз улыбающийся хозяин вынес большое блюдо с поросенком, а следовавшая за ним жена несла кувшин добротного ронского вина. Маг поманил хозяина пальцем, и тот, поставив блюдо на стол, почтительно наклонился к нему.

— А кто те люди, что сидели здесь? — спросил Сэйман.

— Говорят, лесорубы, — без промедления заверил хозяин. — В Ронскую долину следуют, лес рубить. И то правда, наместник в Роне указ издал, так что лесорубам там сейчас раздолье.

— Пешие или верхом?

— Пешие, пешие, — замахал руками хозяин. — Куда им коней-то? Денег у них — всего ничего. Пиво попили да и все.

Сэйман внимательно посмотрел хозяину в глаза и тот сделался бледным, уловив бушующее пламя и тихую ярость.

— Проваливай, — сквозь зубы бросил маг, отрезая изрядный кусок от поросенка. Хозяина словно ветром сдуло.

После сытного ужина все трое, сопровождаемые учтивым хозяином, поднялись наверх. Сэйман сказал, что все они будут ночевать вместе, в одной комнате, на что хозяин выразил полное согласие и не перечил. Корни улегся на полу, а чародей с капитаном — на кроватях.

Через несколько минут негромкое посапывание и храп донесли до уха, прижатого к замочной скважине, что все трое уже спят.

***

Рэконал, по просьбе императора (хотя все его просьбы расценивались как приказы) вновь явился в тронный зал. Там его уже дожидался властитель и его дочь Кина. Принцесса забралась на трон и весело болтала ножками, разглядывая какую-то безделушку. Рэконал поклонился, и император жестом попросил его отойти к окну.

— Все повторилось, — сказал он хмуро, когда они отошли на достаточное расстояние от принцессы. — Ночные видения не прекратились.

— Я не в силах этому помешать, — грустно прошептал маг.

— Но хоть что-то можно сделать?

— Можно убить того человека, если он вообще существует. Тогда нить судьбы порвется, но последствия могут быть непредсказуемы.

— Что ты имеешь в виду?

— Судьбы — вещь очень загадочная. Смерть человека, который связан с принцессой, может серьезно повлиять на ее саму. Возможно, она тяжело заболеет или, наоборот, ничего не случится. Но я могу гарантировать только одно: принцесса не умрет и сны прекратятся.

Император задумчиво посмотрел в окно: "Стоит ли рисковать здоровьем дочери из-за кошмарных снов? Но в последний раз она всю ночь не смогла уснуть…"

— Хорошо! — решительно сказал император. — Мне нужен этот человек, его описание.

— Пяти минут будет достаточно, — прикинул Рэконал.

— Кина, пойди сюда, — позвал отец. — Рэконал сейчас тебе поможет.

— Опять так долго стоять и не моргать? — девочка недовольно слезла с трона, все же отца она не могла ослушаться.

— Нет, сейчас не так долго, — заверил ее маг, беря за руки и заглядывая в глаза.

Через несколько минут фрейлины уже уводили принцессу, а маг сосредоточенно ушел в себя. Воздух возле него затрепетал, заметался, постепенно сгущаясь. Красно-белые призрачные вихри выхватывали из ниоткуда какие-то размытые формы и тут же запихивали их обратно в никуда. Постепенно все затихло и медленно начала вырисовываться фигура человека. Вскоре прямо в воздухе над полом стоял фантом.

На императора холодно и бездушно смотрели темно-зеленые глаза, утопленные в проемах глазниц. Каштановые волосы и борода контрастировали с серебристой… кожей?!

— Это что, кожа или одежда? — спросил император Рэконала.

Маг лишь пожал плечами:

— Я же не встречал этого человека, это то, что видела во сне принцесса.

— Да-а-а… загадочный человек… — пробормотал император.

Его взгляд ожесточился и в нем легко читался смертный приговор на гладком пергаменте тролльей кожи за его личной подписью, скрепленной черным драконом, пронзенным двуручным мечом. Он тронул шнур и в зал вошел Гунли.

— Всех придворных художников сюда, немедленно! — приказал император.

Гунли, поклонившись, вышел. Через несколько минут восемь художников робко жались к дверям тронной залы.

— Мне нужен портрет этот человека, — император указал на фантом. — В течение часа!

Через два часа несколько сотен агентов отдела внутренней безопасности уже скакали во все части империи с весьма однозначным приказом: "Найти и уничтожить". Судьба странного человека была предрешена.

***

— Устал, внучек? Ну давай отдохнем… Вот почитаю тебе сказку…

"… Другой мир. Что чувствует человек, без надежды на прошлое, попадающий в гордом, но жалком одиночестве туда? Какие мысли тревожат его разум? Опустошенность, безысходность, надежда… Гипертрофированная жалость к себе сочетается с язвительной, мрачной радостью жизни.

Слабые бросаются на колени, моля господа, черта или судьбу даровать им спасение. Слабые не выдерживают одиночества и слабеют рассудком. Слабые или просто тихо умирают, если чересчур безвольны, или же кончают жизнь самоубийством, если собранных в кулак ошметок воли достаточно для этого.

Сильные стирают воспоминания и живут настоящим. Они трезво оценивают реальность и не ждут от жизни поблажек. Они не позволяют слабости закрасться в сердце, отравить душу и разум. Сильные идут вперед, отбросив сомнения, надежды, веру. Вопрос жизни сводится к вопросу выживания, лишенного глупых и мелких сентенций. Трансцендентные боги, абсолютные идеи и прочие идолы слабых отскакивают от их прагматизма, словно меч от атриллового доспеха. Но сильным тоже нелегко. И если слабых жизнь гнет, а потом ломает, то сильных она не гнет — это невозможно, а вот сломать… сломать может. Но если ломается сильный, то мир встает на дыбы…"

Конец главы 5.

********************************************************************************

Глава 6.

"Не усматривайте злого умысла

в том, что вполне объяснимо

глупостью".

Бритва Хэнлона.

В дверь небольшого, но изысканного особняка, стоящего в фешенебельном районе имперской столицы Сиел, постучал молодой человек. Темно-вишневая ряса скрадывала телосложение, но широкие плечи и могучая шея наводили на мысль о большой физической силе. Жесткие черные волосы, стриженные очень коротко, правильный нос с небольшой горбинкой. Из-за густых нависших бровей пронзительно смотрели темно-карие глаза. Все это, да еще смуглая кожа выдавали в нем уроженца южных провинций. Напускная серьезность и суровость были призваны скрыть волнение, охватившее молодого человека, но оно все равно просачивалось наружу, выражаясь в крепко сжатых чуть полноватых губах и чересчур частом моргании. Судя по всему, молодому человеку было лет двадцать шесть, не более.

Дверь бесшумно отворилась, и он вошел внутрь. В просторной прихожей не было ни души. Первое, что бросалось в глаза, нежно голубой цвет пола, он сразу же узнал столь любимое богачами небесное дерево. На стенах висели большие зеркала в деревянных рамах, множество кадок с редкими растениями стояли в промежутках между зеркалами. Он взглянул вверх: потолок терялся далеко-далеко в безоблачной дали. "Простейшая стационарная иллюзия" — небрежно подумал молодой человек, переминаясь с ноги на ногу. Он совершенно не знал, что ему следует предпринять, а потому просто стоял и ждал. Наконец незаметная дверь в дальнем конце прихожей отворилась, и вошел древний старик. Его лицо, гладко выбритое, было сплошь испещрено глубокими морщинами. Чересчур длинный крючковатый нос смешно нависал над тонкими губами, а светлые желтоватые глаза и вовсе придавали ему сходство с орлом, тем более что старик был совершенно лыс. Тонкий золотой обруч с небольшим изумрудом в центре окружал голову. Белая тога нелепо висела на тщедушной фигуре, но держался старик с достоинством.