Джулиан Мэй - Вторжение

Я думаю… это возможно.

Да? Маленькие зеленые человечки прилетают на Землю с неофициальными визитами? Но почему, дядя Роги? Если они не желают нам зла, зачем скрываться?

Не так все просто, милый мой. Мы с тобой тоже скрываемся.

Игрушечный поезд выполз из рощи карликовых деревьев на ковер белых, розовых, бледно-желтых субарктических цветов, распустившихся средь луговой осоки и серых каменных россыпей. В тенистых лощинках до сих пор лежал снег, а камни с северной стороны были подернуты корочкой инея. На вершине маячили какие-то постройки. Они миновали огромные, заслоняющие весь вид цистерны для воды, и в глаза им бросилась простая дощечка, установленная прямо на склоне.

ЛИЗЗИ БУРН

Погибла в 1855 году

– Ей было двадцать три года, – сказал Роги. – Всего здесь погибло семьдесят человек – больше, чем на любой другой горе Северной Америки. Кто сорвался, кто в буран попал… Приезжают люди в погожий день, на небе ни облачка, гуляют себе спокойно – и вдруг снег, ветер, такая круговерть, что в двух шагах ничего не видно, да к тому же температура мгновенно падает ниже нуля. Самый непригодный для жизни климат на земном шаре – ну, кроме разве полярных областей – именно в нашем штате, на горе высотой всего-то тысячу девятьсот шестнадцать метров. Я сюда много раз поднимался – и на поезде, и пешком, напрямик из отеля – но, честное слово, ни разу спокойно себя не чувствовал. Поверь на слово, коварнейшее место!

Поезд остановился перед каким-то сараем, который сопровождающая отрекомендовала «отель на вершине». Затем объявила пассажирам, что на осмотр окрестностей у них только сорок пять минут и что обратный путь займет примерно час с лишним.

Дул холодный, порывистый ветер; Роги предупредил Дени, чтобы смотрел под ноги. Снегу почти нет, однако наветренная сторона скал, ограждений, перил изрядно обледенела. Огромные ледяные наросты чем-то напоминали коралловые рифы – причудливое нагромождение шишек, пластин, веточек.

Отелем Дени нисколько не заинтересовался. Ему хотелось взобраться на монолит конической формы, где находилась высшая точка горы. Потом он сбежал вниз – посмотреть, пускают ли посетителей в метеообсерваторию, в радио – и телестудию. Но посторонних туда не пускали. Покосившись на обледенелую антенну, мальчик передал Роги жутковатый образ, представив себе, что должно здесь твориться во время ревущего урагана, при скорости ветра двести-триста километров в час. Ум его буквально искрился от возбуждения. Они поднялись на скалистый уступ и глянули вниз на Великую тропу аппачей: метрах в тридцати просматривался приют для альпинистов, окруженный небольшими озерами.

– Облачные озера, – сказал Роги. – Когда приедешь в следующий раз, обязательно сходим к ним.

– Правда?! – обрадовался Дени и стал внимательно рассматривать скалы прямо под уступом. – А что это за камни… Желтые какие-то…

– Желтой краской отмечают маршрут. Такие камни везде есть, следи за ними – и никогда не заблудишься. На высокогорье тропы совсем не такие, как в лесу. Почти все они пролегают по голому камню.

Дени полюбопытствовал, виден ли отсюда Берлин, и повернулся на север. Ну, конечно, виден: вон дымки тянутся из труб целлюлозно-бумажной фабрики в долине Андроскоггина. Воздух был так прозрачен, что отсюда можно было разглядеть далекие вершины и в Мэне, и в Вермонте, и в Нью-Йорке.

– Смотри, еще туристы. – Дени указал на группу людей, движущуюся вдоль железной дороги. Невольно прибегая к помощи ясновидения, он увеличил в уме крохотные фигурки.

–… восемнадцать, девятнадцать, двадцать… Двадцать три человека.

– Да здесь полно туристов. Вон та тропа ведет к Клею, Джефферсону и Адамсу. И на каждой горе в нескольких местах есть альпийские приюты.

Дени прикрыл глаза от солнца, поежился на пронизывающем ветру и вдруг ахнул, обдав мозг Роги волной ужаса.

– Дени! Что с тобой?

Цепочка людей уже скрылась за каким-то выступом, а Дени все еще тыкал посиневшим пальчиком в ту сторону. Первоначальный умственный образ он увеличил до невероятных размеров.

– Дядя Роги… там… впереди… женщина… Я ее слышу.

– Что?!

От избытка чувств мальчик расплакался.

– Я слышу ее ум! Она такая же, как мы! Только ее проекции очень слабы, я не все улавливаю.

Он смахнул слезы и снова поежился. Роги быстро сдернул меховую куртку и укутал племянника. Опустился перед ним на колени, совсем не чувствуя жестких оледенелых камней, оттого что в сердце вспыхнула горячая надежда.

– Успокойся, Дени. Попробуй сосредоточиться и помоги мне услышать то, что слышишь ты. – Он обнял мальчика и закрыл глаза.

О Боже!

Напевает мелодию без слов, какой-то классический фрагмент – Роги не смог определить откуда. Но что-то очень веселое. Изредка поверх музыки сверкают мысли – точно паутинки на солнце.

Ответили… они ответили… никаких сомнений… пусть другие не верят, но… они ответили…

Отчетливые звуковые волны и образ, нарисованный ясновидением, погасли, как только женщина снова скрылась за каменной складкой, но в памяти живее всего сохранилось то первое, колышимое ветром видение, и когда бы он ни думал о ней – до или после того, как потерял навсегда, – первое место в мыслях занимало именно оно. Волевые черты лица (красивой в традиционном смысле ее не назовешь, но очень эффектна), смуглая кожа, светло-голубые глаза с серебряным отливом, блистательная – о Боже, вот где моя погибель! – улыбка, отразившая всю глубину внутреннего ликования, белокурые с рыжинкой волосы под зеленой шерстяной шапочкой, сильное стройное тело.

Дени вырвался у него из рук.

– Дядя Роги, а как же ты без куртки?! Простудишься ведь!

Он пришел в себя. Туристы были все еще вне поля зрения. Дени поднял к нему взволнованное, залитое слезами лицо.

– Эта женщина… – с трудом выговорил Роги. – Ты уверен, что именно она излучает мелодию и телепатическую речь?

– Конечно! Она такая же… Хотя нет, погоди! Она себя не контролирует. Потому что не знает, наверно, ей не с кем было поговорить мысленно. И все-таки, дядя Роги, мы не одни…

– Надо же, чтобы именно она, – прошептал Роги. – C'est un miracle. Un vrai miracle note 35.

Эхом застарелого раскаяния до него долетел голос Солнышка:

Quand le coup de foudre frappe…

Паровоз дал три гудка.

– Ох, нет! – воскликнул мальчик. – Неужели мы так и уедем от нее?

Роги подхватил его на руки.

– Они будут здесь через полчаса. Мы их подождем.

– А поезд?

– Поедем следующим.

Пьяный от счастья, Роги ступал по холодным камням. Только сейчас он понял, что имела в виду Солнышко. Если молния сверкнет, человек не ведает никакой логики и не в силах защищаться. Чудо открытия родственного ума растворилось в другом великом чуде. Он даже не сразу осмыслил слова Дени.