Эрик Ниланд - Первый удар

Он стоял, не отвечая ни слова.

— Что ж, ладно. Полагаю, ты лучше, чем кто-либо другой, осознаешь свой предел. — Доктор отвернула дисплей. — Хотелось бы поговорить насчет твоей высадки на том странном объекте… Гало. Мне удалось связать вместе разрозненные рассказы Уиткомба о твоих приключениях, доклад Кортаны и рапорты Локлира, Джонсона и любопытный, но обрывающийся дневник рядового первого класса Дженкинса.

Мастер-Шеф поежился.

— Остались кое-какие неувязки, которые необходимо решить прежде, чем мы вернемся на Землю. — Халси подвинула очки повыше по переносице. — Одна из них касается сержанта. — Пальцы доктора пробежали по клавиатуре. — Подойди, Джон. Тебе стоит на это посмотреть.

Сто семнадцатый приблизился и встал возле ее кресла. Когда он двигался, по палубе прокатывалось гулкое эхо тяжелых шагов. Хотя теперь это был двухметровый взрослый мужчина, весящий в своей броне почти полтонны, Халси он по-прежнему казался тем самым мальчишкой, которого она выкрала у родителей в городе Элизиуме.

Но нет. Джон изменился. А вот она не изменилась. И все эти три десятилетия пестовала в своей душе стыд.

Сделав глубокий вздох, женщина вновь переключила свое внимание на экраны. Там горели иконки видеофайлов, хранящих сведения о сражениях десанта с ковенантами посреди пейзажей Гало, об архитектуре, созданной руками Предтеч, и о чудовищной паразитарной форме жизни, известной как Поток.

Халси запустила запись, полученную со шлема Дженкинса. Первая встреча людей с Потоком.

Мастер-Шеф словно одеревенел, когда на экране возник Кейз. Еще минута, и Поток набросился на капитана и остальной отряд. Там был и сержант Джонсон. Он стоял, продолжая сражаться и сопротивляться, пока его не захлестнула волна инфекционных форм.

— И все-таки сержант выжил, — сказала Халси. — Единственный человек, оказавшийся прямо на пути Потока и ушедший на своих ногах.

— Я уже в курсе, — шепотом ответил Джон. — Но понятия не имею, как ему это удалось. Разве это вообще возможно?

— Это самый простой вопрос, — произнесла доктор, даже не отрываясь от дисплеев. Она нажала на пару клавиш, и на экране возникла медицинская карта Джонсона. — Видишь? — показала она на запись, сделанную три года тому назад. — Ему поставили диагноз «синдром Борена».

— Никогда о таком не слышал, — сказал Мастер-Шеф.

— И я не удивлена. Его вызывают обширные плазменные ожоги. Например, в результате взрыва одной из гранат ковенантов. Мы неоднократно сталкивались с подобными случаями. Хотя, конечно, люди, как правило, погибают раньше, чем синдром себя проявит. Судя по всему, — продолжала доктор, — сержант захватил ящик с плазменными гранатами во время осады Парижа IV. Он использовал их все, получил медаль за отвагу и, в качестве неожиданного бонуса, облучение в тысячу двести рад.

В течение нескольких минут Джон сохранял молчание. Халси не могла точно сказать: читает ли он компьютерное досье, раздумывает над ее словами или разговаривает с Кортаной по внутреннему каналу. Непроницаемая броня делала практически невозможным обычное человеческое общение. Это раздражало доктора, но без «Мьольнира» с его постоянным давлением и автоматическим впрыском биогеля Сто семнадцатый прямо сейчас в прямом смысле развалился бы на куски.

На секунду ей вспомнились те времена, когда она впервые прочитала «Человека в железной маске» Александра Дюма. Ей было страшно представить себе благородного узника, вынужденного вечно скрываться за тяжелой металлической личиной. Как же должен был ощущать себя Джон, вечный пленник своей брони?

Наконец Мастер-Шеф снова заговорил:

— Не вижу связи между заболеванием сержанта и тем, что он пережил нападение Потока.

— Синдром Борена, — пояснила Халси, — характеризуется мигренями и амнезией, приводит к образованию опухолей головного мозга и без должного лечения заканчивается гибелью. У больных нарушается биоэлектрический обмен в нервной системе.

— Это излечимо?

— Да, но требует тридцати недель химиотерапии. И вот тут мы узнаем следующее… — Доктор нажала кнопку, и на экране возник стандартный, подписанный бланк отказа от лечения. — Сержант не захотел ждать тридцати недель, он предпочел сразу вернуться в строй.

Мастер-Шеф кивнул, понимая, что испытывал Джонсон, совершая столь героический и в то же время бессмысленный поступок.

— Но каким образом повреждение нервной системы могло его защитить?

— Я сверила биометрические показатели захваченных Потоком солдат. Паразиты присоединяются к носителю, подбирая соответствующий частотный ключ к нервной системе.

— Но у Джонсона она настолько изуродована, что Поток просто не сумел присоединиться?

— Верно, — ответила доктор. — Проведенные анализы показывают наличие в крови сержанта генетического материала Потока — вполне мертвого и обезвреженного, хотя отдельные фрагменты и сохранили свою целостность. Полагаю, это свидетельство неудачной попытки завладеть его телом. Также, судя по всему, Поток наделил его повышенной способностью к регенерации, хотя я и не смогу достоверно подтвердить этот побочный эффект.

Мастер-Шеф перестал походить осанкой на насаженное на кол огородное пугало. Видимо, последние слова заставили его немного расслабиться.

— Кажется, я понимаю.

— Нет, — ответила Халси, снимая очки. — Ничего ты не понимаешь.

— Доктор?

— Меня мало волнует то, как ему удалось пережить встречу с Потоком. Куда важнее то, что ждет сержанта Эвори Джонсона в будущем.

Она выключила мониторы и откинулась на спинку кресла.

— Я подготовила два разных отчета для Третьего отдела ДВКР. Первый из них содержит полные результаты проведенных анализов и предположения по созданию технологии, защищающей от заражения. Во второй также включены две записи, полученные с камер Джонсона и Дженкинса, а еще — медицинская карта сержанта.

Скопировав отчеты на два информационных кристалла, Халси извлекла носители из подлокотника кресла. Она выставила прозрачные прямоугольники на поднос и жестом предложила Мастер-Шефу их забрать.

— Можешь сам решить, какой из них отнести лейтенанту Хаверсону.

— Но, мэм, почему вам кажется, что я захочу что-то скрывать? — спросил Джон, разглядывая кристаллы.

Доктор отвела глаза, пытаясь подобрать слова и сражаясь с противоречивыми эмоциями.

— Очень долгое время я полагала, что можно пожертвовать малым числом, чтобы спасти остальное человечество. — Она набрала полную грудь воздуха и тяжело выдохнула. — Я убила, искалечила и причинила страдания очень многим людям… и все во имя самосохранения. — Пронзительный взгляд синих глаз остановился на спартанце. — И вот теперь я не очень-то уверена, что эта философия была так уж полезна. Я начала понимать, что следовало бороться за каждую человеческую жизнь… любой ценой.