Джеймс Лусено - Дарт Плэгас

Прошедшие двадцать лет добавили мууну сутулости, а вены под его истончившейся белой кожей различимо вздулись. Он был одет в темно-зеленый комбинезон, плотно облегавший худое тело, зеленый плащ, который ниспадал с его костлявых плеч и волочился по каменному полу крепости, и объемный головной убор под стать его крупному черепу. Треугольная дыхательная маска скрывала покалеченную челюсть мууна, рот, часть длинной шеи и то, что осталось от его морщинистого носа. Металлическая маска – устройство его собственного изобретения – имела два вертикальных разреза и пару тонких и жестких трубок, соединявших ее с транспиратором, который был закреплен в верхней части груди и укрыт бронированным корпусом. Муун научился есть и пить через питающие трубки, а также через нос.

В Силе же он был подобен ядерному реактору, гигантской вращающейся сфере чистой энергии. Атака маладианцев ослабила его физически, но его метафизическое тело превратила в сосуд, способный вместить всю мощь темной стороны. Твердый в своей решимости не позволить более никому застигнуть его врасплох, Плэгас научился обходиться без сна и отдыха и посвятил два десятилетия круглосуточным экспериментам над мидихлорианами и попыткам вырвать последние оставшиеся секреты из рук Силы, так чтобы он – и, предположительно, его ученик – смогли жить вечно. Обратив все свои силы и ресурсы на самопознание, он подчинил себе одинаково мощные энергии порядка и беспорядочности, созидания и разрушения, жизни и смерти.

– Ты сделал его страшным, – заметил муун, не сводя глаз с голозаписи, на которой атлетически сложенный забрак располовинил коликоидского «искоренителя» по талии и, молниеносно развернувшись, разрубил еще двоих. Безволосую голову желтоглазого гуманоида, увенчанную короной маленьких рожек, украшали геометрические красно-черные узоры.

– И бесстрашным, – добавил Сидиус.

– И все же это только дроиды.

– В бою с живыми противниками он впечатляет еще больше.

Плэгас обернулся, вопросительно прищурившись:

– Ты сражался с ним всерьез? – Восстановленные голосовые связки и трахея придавали его голосу металлические нотки, как будто он говорил через динамик.

– Я оставил его на месяц на Хайпори без пищи, вместе с оравой дроидов-убийц. Потом вернулся и стал насмехаться над ним. Учитывая обстоятельства, он сражался хорошо, даже когда я отнял у него меч. Он хотел убить меня, но был готов умереть от моей руки [44].

Теперь Плэгас полностью повернулся к ученику лицом:

– И вместо кары за неповиновение ты похвалил его за решимость.

– Он и без того был посрамлен. Я решил пощадить его гордость. Объявил его своим слугой, воплощением воинственного аспекта нашего партнерства.

– Партнерства? – резко переспросил Плэгас.

– Его и моего; не нашего.

– Как бы то ни было, ты позволил ему счесть себя лучшим бойцом, чем он есть на самом деле.

– Разве не так вы поступали со мной?

В глазах Плэгаса мелькнуло разочарование.

– Никогда, Сидиус. Я всегда был правдив с тобой.

Сидиус почтительно склонил голову:

– Мне с вами не сравниться, учитель.

Плэгас умолк, надолго погрузившись в изучение голозаписи. Кулаки и ноги забрака были не менее смертоносны, чем его меч, а его быстрота просто поражала.

– Кто нанес татуировки?

– Его мать – в рамках ритуала, который совершается вскоре после рождения. Во время инициации новорожденного датомирского забрака погружают в масляную ванну, заряженную раствором, который получают Ночные сестры с помощью своей магии.

– Странное решение, учитывая ее желание спрятать ребенка.

– Ночные сестры редко покидают Датомир, но Ночных братьев иногда продают в рабство. Я полагаю, мать хотела, чтобы он знал о своем наследии, куда бы его ни занесло.

Когда из рукояти оружия забрака появился второй клинок, у Плэгаса перехватило дыхание.

– Меч-посох! Оружие Экзара Куна! Он собрал его сам?

– Прототипом послужили два световых меча, которые он соединил торцами рукоятей наподобие иридонской жабоки. Я снабдил его нужными знаниями. С их помощью он усовершенствовал исходную конструкцию и изготовил меч, который использует и поныне.

Плэгас смотрел, как дроиды один за другим насаживаются на алые лезвия:

– Мне это кажется излишним, но не стану отрицать: техникой Джар’Каи он владеет мастерски. – Он снова повернулся к Сидиусу. – Ниман и тёрас-каси не заменят Дун-Мёк [45], но я ценю то, что ты сделал из него боевую машину, а не полноценного ученика.

– Спасибо, учитель.

Вокруг глаз Плэгаса легли морщинки – признаки подозрения? Или веселья?

– Я согласен с тобой в том, что он должен стать свидетелем нападения йинчорри на Храм джедаев.

– Я скажу ему. Он считает джедаев мерзостью. Зрелище осквернения их святилища распалит его еще больше.

– Но все-таки держи его на поводке. Пусть гнев и ненависть гложут его.

Сидиус склонил голову.

Плэгас выключил голопроектор:

– Что до подарка для него, о котором ты просил, то он почти готов. Райт Синар согласился доставить корабль в Тайник, и я распоряжусь, чтобы его привезли на завод «ЛайМердж». – Он сделал приглашающий жест. – Идем, Дарт Сидиус, нам нужно многое обсудить.

Древняя крепость никогда еще не казалась такой заброшенной. Лишь небольшой отряд солнечных гвардейцев продолжал нести вахту в Тайнике, сопровождая гостей на поверхность и поддерживая работоспособность наземных турболазеров. Чтобы попасть в пространство Тайника, кораблям по-прежнему требовались коды доступа, но координаты самой луны уже перестали быть строгим секретом, как когда-то. Большую часть времени Плэгас проводил отшельником в окружении дроидов, лишь изредка покидая луну, но в то же время продолжая использовать свое богатство и влияние для поддержки тех, кто сам того не зная трудился на благо ситов, и сокрушать планы тех, кто противостоял ему. В первый год после покушения ходили слухи, что Хего Дамаск погиб, но мало-помалу по Галактике разошлась весть, что он живет в уединении в Тайнике. По прошествии четырех лет ежегодные «встречи избранных» на Охотничьей луне возобновились, но ненадолго – всего на пять лет, после чего за целое десятилетие не состоялось ни единого Собрания. Так или иначе, с каждым годом сюда прилетало все меньше гостей: после череды убийств на Корусканте многие отдалились от Дамаска.

За годы, прошедшие между вероломным нападением гранов и первым Собранием новой эпохи, Сидиус ни разу не встречался с Плэгасом и разговаривал с ним только по голосвязи. Предоставленный самому себе, он тайно обучал забрака на Мустафаре, Тоссте и Орсисе, посещал ситские планеты и проводил немало времени за изучением ситских текстов и голокронов, оставленных под охраной на Аборе. От солнечных гвардейцев Сидиус узнал, что Дамаск заперся в крепости и почти не выходит наружу. В тех редких случаях, когда Дамаск вызывал их к себе, они отмечали, что в комнатах царит беспорядок, часть подопытных субъектов в клетках мертва, а многие дроиды неисправны. Звери, населявшие гриловые леса, прорвали защитный периметр и поселились во дворе крепости, устроив себе логова в орудийных башнях и пожрав все, что было съедобного. Несмотря на то, что Дамаск – немытый, истощенный, слегка эксцентричный в своем поведении – по-прежнему был в состоянии говорить, все его приказы гвардейцам передавал дроид 11-4Д. В какой-то момент гвардейцам было велено установить более двух сотен голопроекторов в помещении, некогда бывшим арсеналом крепости, чтобы Дамаск мог следить за событиями в Галактике и одновременно изучать исторические хроники, часть которых восходила к эпохам многовековой давности.