Алексей Бобл - Астронавты. Отвергнутые космосом

Теперь Электрий смотрел мимо нее, в иллюминатор. Голос его окреп:

— Я просто не знал. Я вообще первый раз в космосе. Теперь я понимаю, что в офисе имели в виду под «контролируемым течением процесса». — Он еще крепче вцепился в ее рукав. — Я не могу больше ничего вам говорить… — зашептал он, — понимаете? Не знаю, кто еще может нас слышать, но подозреваю, что кто-то непременно слушает. Но если вы вернетесь, — он умоляюще смотрел в ее лицо, — когда вы вернетесь, с этим нужно будет что-то делать! Это следует остановить!

— Что остановить? — спросила Бой-Баба.

Опустив голову, инспектор тяжело дышал, переводя дух. Подбирал слова. Потом все же осмелился поднять на нее глаза.

— Остановить… их. Вы меня понимаете?

— Нет, — честно ответила Бой-Баба.

Он усмехнулся:

— Тогда я сам их остановлю.

Бросив ее руку, Электрий поднялся и нетвердым шагом двинулся по коридору к жилым отсекам.

— Ты кофе хочешь? — спросила жена лаборанта.

Профессор оторвал тяжелую голову от микроскопа. Мойра стояла перед ним в полутьме задраенной наглухо лаборатории базы — лохматая, завернутая в свое вечное драное одеяло, — она всегда мерзла, еще на Земле, с тех самых пор, как он ее встретил, — с пустой кружкой, вымытой и пахнущей антисептиком.

Лаборант потянулся и притянул жену к себе. Она подчинилась и стояла неподвижно, а он уткнулся лицом в это вонючее одеяло и дышал, стараясь успокоиться. Наконец поднял на нее глаза и хрипло сказал:

— Завтра надо начинать эксперименты.

Мойра кивнула:

— Я знаю.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Ты не боишься?

Она усмехнулась:

— А чего мне бояться? — высвободилась, вернулась к лабораторному столу и забренчала баночками с сахаром, порошковым молоком и кофе. — Все самое страшное с нами уже случилось. Дальше — только свобода.

Профессор напряженно наблюдал за ней. Вот ведь тяжелый характер! Что бы с ними ни происходило в жизни, она всегда находила в этом положительную сторону.

— Помнишь, как ты умоляла меня не ехать сюда? — выдавил он. — Перед машиной под колеса легла! Сказала — на эту планету полетим только через твой труп…

Она подошла, поставила перед ним дымящуюся чашку. Мягко ответила:

— Но ведь прилетели же. И оказалось, тут совсем не так плохо. Бог знает, что бы с нами было там, на Земле…

Лаборант схватил ее за руку, поднес к губам. Мойра покорно стояла и ждала. Наконец он проговорил:

— Ты могла тогда не ехать со мной. Проклинаю себя за то, что согласился тебя взять.

Она присела на краешек его стула. Обняла его за плечи, чтобы не свалиться.

— Одного бы я тебя не отпустила. Мы же одно, мы вместе, так? Как бы мы смогли разорваться? Не-ет, — она погладила его свободной рукой по волосам. — Я благодарна тебе за такую жизнь, какую мы прожили. И ни с кем бы не поменялась.

Она прижалась к мужу. Он смотрел на дымящийся кофе перед собой и думал. Он ведь тогда мог жениться на этой, как ее… Саре. И деньги у ее родителей водились. Ведь тогда вся жизнь пошла бы по-другому. И у него, и у Мойры.

Профессор отстранил жену и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Прости меня, — сказал он тихо. — За все… прости. Я не тот человек, который тебе был нужен.

Она поняла его по-своему. Прошептала:

— Не надо, — и отвела прядь волос от его лица. — Я очень… счастлива. Ты меня сделал очень счастливым человеком.

Он хмыкнул и подумал: завтра большой день. Если и на этот раз я ошибся… значит, исцеления от этой чертовой болезни просто не бывает. Но сколько можно ошибаться?!

А если они и ошиблись… он протянул руку к груде лабораторных инструментов на столе, пальцами вытянул из нее спрятанный скальпель. Погладил немыслимо острое, пулеобразное обсидиановое лезвие. Нет… Это всегда успеется.

Мойра перехватила его взгляд, отстранилась и встала.

— Завтра большой день, — проговорила она и вышла.

Наутро Майер собрал всех. Несмотря на кондиционеры, в брехаловке стоял тяжелый запах теплого пластика, прокисшей кофейной гущи, не до конца проснувшихся людей. Значит, система регенерации не тянула. Что-то с ними будет дальше…

Йос стоял спиной к остальным и, скрестив руки на груди, смотрел в иллюминатор. Словно все еще надеялся разглядеть среди звезд раковину Троянца.

Инспектор съежился в углу, бросая раздраженные взгляды на присутствующих. Быстро же у него прошло вчерашнее просветление, подумала Бой-Баба. А ведь почти на человека был похож.

Но за ночь Электрий, видимо, многое передумал. Он сидел напряженно, с поджатыми губами. На холеных щеках выступила щетина. К тому же Бой-Баба впервые видела пассажира не в пиджачке, а в тренировочном костюме. Не иначе пиджачок для него означал верность начальству…

Живых с дядь-Фимой задерживались. Бой-Баба осмотрела всех присутствующих. Кого-то еще не хватает. Ах да, конечно, мысленно усмехнулась она. Нет Рашида с Коком. Она уже успела привыкнуть к их физиономиям…

Что-то защемило внутри — жалость не жалость, тоска не тоска. Были люди, и нету. Сгинули. Может, и вовремя сгинули — как говорится, чтоб не плодить зла.

Она замерла. Какая-то мысль, догадка… что она только что подумала? «Не плодить зла»… Может, убийцей движут благородные мотивы? Остановить преступников… Рашид — да, эту заразу можно и нужно было остановить, но вот Кок… какой из этого нытика преступник? Ну-ка, ну-ка…

Но мысль не складывалась в картинку. Бой-Баба тряхнула головой, отбросив предположение. Не выспалась, вот и лезет в голову дурь.

Вошел капитан. Майер заметно похудел, отметила она, и сутулился больше обычного. На лице легли тени. Только глаза сверкали по-прежнему.

Капитан оглядел всех, подтянул штаны и сел в свободное кресло. Остальные подвинулись поближе. Все, кроме Йоса, — он остался стоять. Даже головы не повернул.

— Ну начинайте, говорите, — проворчал Майер. — Я всех слушаю.

Настала тишина. Все смотрели друг на друга — кто первый? — и молчали.

Загремели шаги и голоса по коридору, и в кают-компанию ввалились дядя Фима с Живых. Вид у них был взъерошенный. Оба замолкли на полуслове, почувствовав мрачную атмосферу, и сели возле входного люка.

— Тогда начну я, — сказал капитан.

Положение, как он его обрисовал, было не из лучших. «Голландец» ждали в порту через полтора месяца, и запасы на борту были рассчитаны на этот срок. Отражатель неисправен, корабль дрейфует. Земля отказывается принимать. С аварийными запасами можно продержаться месяца три, если подтянуть пояса — четыре. За этот срок нужно найти решение.

Живых кашлянул:

— Ну, первое — это починить отражатель. Тогда можно отправиться на…

— Но Земля же не принимает, — тихо возразил Питер.