Алексей Бобл - Астронавты. Отвергнутые космосом

Охранник вскинул брови: кто знает?

— Но зачем Обществу заражать своих же поселенцев смертельной болезнью? — возмутилась Бой-Баба. — Если бы конкурентов — я еще могу это понять. Но своих?

Дядя Фима вздохнул:

— Ну вот смотри, — он провел ладонью по столу. — Что такое эти поселенцы? Только правду говори.

Она сказала правду:

— Безработные, бывшие в заключении, наркоманы. И те, кто вообще не способен работать. Такие люди всю жизнь сидят на грошовой социалке: вроде не дураки и не больные, а картонную коробочку вам три часа будут клеить. Понятно, что никто таких ни на какую работу не берет. В тюрьме я их много видела: они потому и попадаются, что даже украсть толком не умеют.

Дядя Фима внимательно смотрел на нее:

— И тебе их жаль?

— Мне? — возмутилась Бой-Баба. — Конечно, мне их жаль! Они такие родились… лентяи не лентяи, а неприспособленные. Несчастливые, — она усмехнулась, вспоминая.

Дядя Фима тяжело вздохнул, глядя перед собой. Руки его опять сжались в кулаки.

— Ну а начальству нашего Рашида их не жаль…

Бой-Баба долго смотрела на него. И тут в памяти всплыло — программа новостей на видике в ночь связи с Землей, жилистый профессор в расстегнутом стерильнике. Он сказал, что не доживет до испытаний на людях, потому что… потому что их запретили.

Бой-Баба облизнула пересохшие губы.

— Дядь Фим, — хрипло выговорила она, — а вы слышали про их программу неограниченного продления жизни?

Охранник развернулся, уставившись на шкафы с медикаментами. Глаза его полыхали. Медленно сжался багровый кулак.

Дядя Фима прошагал через отсек и дернул за ручку крайнего шкафа. Дверца не поддалась, и он рванул изо всех сил. Дверца согнулась и повисла выломанная у него в руках. Охранник отшвырнул ее и принялся выкидывать из шкафа коробки медикаментов.

Живых поднял голову с рук и внимательно наблюдал за тем, что делал охранник. Осторожно вытащил свой локоть из-под щеки Тадефи. Та уронила голову на стол и засопела, изредка судорожно вздыхая, как нарыдавшийся ребенок.

Живых поднялся, пересек отсек и принялся за соседний шкаф. Рвать дверцы с петель у него получалось лучше.

— Что вы ищете? — глухо спросила Бой-Баба.

Охранник развернулся к ней, и она замолкла под его взглядом. Он стоял по колено в коробках и пакетиках, и ей было видно, что в шкафу уже ничего не осталось.

— Я ищу, — сказал он, — доказательства. Чтобы этих так называемых профессоров с их экспериментами еще при жизни отправить в ад.

Бой-Баба потрясла головой, недоумевая. Дядя Фима остановился и подошел к ней.

— Как ты не понимаешь, — сказал он сквозь зубы. — Ты хоть соображаешь, какие это деньги — продление жизни? Неограниченное?

Он потер руки и огляделся. Глаза его сверкали. Он снова повернулся к Бой-Бабе:

— Ты сама сказала, что инспекция по охране здоровья и безопасности им запретила проводить опыты на добровольцах. И что же они сделали, как по-твоему?

Бой-Баба помотала головой. Дядя Фима посмотрел на нее и усмехнулся:

— Они нашли своего старого лаборанта — Рашида. Я не удивлюсь, если именно он тогда стоял за переработкой интенсификаторов в наркотик. Возможно, именно с этой целью тогда и нанялся по молодости в компанию. Не знаю — может, денег ему предложили, а может, и припугнули. А потом, — он победительно посмотрел на Бой-Бабу, — предложили освоить новый рынок сбыта. — Он сделал паузу. — В космосе.

— Зачем? — тупо спросила Бой-Баба.

Охранник кивнул. Знаком подозвал Живых, который в стороне прислушивался к разговору. Тот подошел, вытирая руки о футболку.

— Зачем? — хмыкнул охранник. — А как ты себе это представляешь: ах господа поселенцы, не угодно ли попринимать наши новые таблеточки? Только они в стадии разработки, побочные эффекты не исследованы! И ждать потом, что рано или поздно кто-то из поселенцев стукнет в инспекцию по охране здоровья о несанкционированных опытах на людях?!

Живых нахмурился. Кивнул:

— А если замаскировать это дело под нелегальщину, под наркотики — они же все на базе принимают всякий самопал. А тут является постоянный поставщик, серьезный дядя, товар у него качественный… зацепистый…

Бой-Баба села.

— Вот сволочи!

Она вытерла рукой лоб и огляделась. В лаборатории словно бомба разорвалась. Выломанные дверцы шкафов с медикаментами валялись, полупогребенные под вскрытыми коробками, пригоршнями разорванных блистеров с секс-депрессантами, порошков аспирина, бутылочек с каплями от насморка…

Бой-Баба сощурилась, разглядывая бардак. Что-то ее беспокоило. Чего-то не хватало.

Она взяла охранника за руку.

— Дядь Фим, — мысль в голове формировалась, еще не додуманная, — когда вы тогда дали Тадефи пенал с нанотестером — помните, для Кока?..

Тот кивнул. Бой-Баба напрягла мозги.

— Что вы ей тогда сказали?

Охранник наморщил лоб. Посмотрел на Бой-Бабу. Глаза его просветлели.

— Я ей сказал, что это последний. Потому что больше их в шкафу не было. И сейчас нет.

— А на сколько хватает действия нанотестера?

Дядя Фима кивнул:

— На месяц. То есть…

— Значит, — взмахом руки остановила его Бой-Баба, — если наш рейс был рассчитан на полтора года, то и нанотестеров в медблоке должно быть достаточно на весь срок, причем с запасом. — Она посмотрела ему в глаза. Покачала головой. — Он не мог быть последний, дядь Фим. Их должно быть много.

Охранник поднялся:

— Давай искать.

Легко сказать! Бой-Баба беспомощно оглядела медотсек. Они все уже обыскали.

Позади нее раздался хриплый от слез голосок:

— Я, кажется, знаю, где… то, что вы ищете.

Все повернулись к Тадефи, и под их взглядами девушка снова разревелась. Потом вытерла слезы ладонью и судорожно вздохнула.

— Я не… знала, клянусь вам! Я понятия не имела, что они затевают, — сказала она Бой-Бабе. — А когда все началось… — Тадефи смотрела перед собой, и с ресниц ее капали слезы, — я… я испугалась. Что и меня… как Рашида.

Живых протянул руку и взял Тадефи за мокрую ладошку. Та попыталась выдернуть кисть, но Живых держал крепко. Тадефи подняла глаза на Бой-Бабу и хлюпнула носом.

— Прости меня… пожалуйста.

Бой-Баба погладила ее по голове:

— Да за что тебя прощать-то. Надо думать, как тебя вылечить теперь.

Тадефи мотнула головой:

— Это… не лечится. Нет пока способа.

Живых вздохнул и прислонился к последнему выпотрошенному шкафу.

— Излечимую болезнь чумой не назовут, — пробормотал он.

Тадефи услышала и повернула голову. Посмотрела на Живых. Бой-Бабе от ее жалкого взгляда захотелось самой зареветь.

— Это не чума, — тихо сказала Тадефи.

— Что? — охранник развернулся, в два шага оказался возле нее, схватил Тадефи за плечи. — Что ты сказала?