Альфред Ван Вогт - Точка Омега

Самым же уникальным моментом во всей этой истории был тот факт, что двум наставникам — Дэву и Милиссе — не было позволено проявлять собственной инициативы.

После того как утихомирился этот вздыбившийся нежданно-негаданно вихрь, нобили начали один за другим плюхаться с тех высот, куда их закинуло. Некоторых какое-то время не могли привести в чувство. Рокуэл тем временем обратился к Джайеру с предложением продолжить публичную казнь. Гиперджейсам остановил на нем свой лишенный всякого выражения взгляд.

— Ваше Величество, — произнес он с деланным удивлением, — боюсь, что в данную минуту мы не найдем никого, кто пожелал бы выступить в роли палача.

Рокуэл и сам был убежден в этом. Но он мягко напомнил премьеру, что решение о приостановке казни надлежало принимать правительству, а не главе конституционной монархии.

И добавил, глядя прямо в глаза Джайеру:

— У меня лично сложилось также впечатление, что правительство одновременно должно освободить Дэва и снять с него все обвинения.

Этим замечанием он сначала заслужил со стороны главаря клана Дорришей полный черной злобы взгляд. Но затем тот расплылся в улыбке, весьма нетипичной для вечно гримасничавшего лица Джайера.

— Ваше Величество, — степенно произнес он, — меня крайне поразило одно сделанное вами ранее замечание. Сегодня я понял, насколько вы были правы, когда утверждали, что власть оставлять — дело нелегкое. Но одновременно представляется, что в равной степени трудно такому лицу, как я, привыкнуть и к расширению своих властных полномочий. В то же время хотел бы заверить вас в том, что намерен попытаться это сделать. Я рассматриваю роль премьер-министра как нечто целостное и высокоморальное. Посему… — он сделал широкий жест рукой и торжественно возвестил: — Ради того, чтобы наглядно доказать вам свое твердое стремление подняться до этих высот своей функции, я в качестве главы правительства, которому поручено обеспечивать нормальный ход государственных дел до следующих выборов, которые пройдут в соответствии с новым законом, прошу вас помиловать землянина Дэва и снять с него все сформулированные против него в ходе суда обвинения.

— Согласен, — промолвил Рокуэл.

То была крупная победа. Но когда он возвращался во дворец в окружении эскорта телохранителей на мотоциклах, настроение Рокуэла резко упало. Проехав всего сотню метров, он вдруг осознал, что его еще более жестоко, чем раньше, терзает одна мысль:

“Меня запрограммировали, и это меня унижает, умаляет как личность…”

Вернувшись во дворец, он поделился своей душевной тревогой с Нердой. Они проговорили на эту тему все послеобеденное время и часть вечера.

Программирование, высказала она ему свою точку зрения, можно сравнить с добавлением капли красящего вещества, которое может придать большому потоку воды слегка голубоватый оттенок. Но от добавления красителя и появления специфического цвета ничего не изменится в том смысле, что все равно остановить или направить этот поток в другую сторону может только запруда.

Эта аналогия подтолкнула его к одной интересной мысли. Ведь его запрограммировали в форме ускоренного цивилизационного развития параноидального самца, которым он до этого в сущности и являлся. Но, несмотря на это вмешательство, он по-прежнему оставался потомственным Генералом Джейны, мужем Нерды и совершенно не собирался менять ни ранга, ни жены.

В то же время он вполне нормально перенес процесс перераспределения своей абсолютной в прошлом власти, а также согласился с тем, чтобы впредь его контроль над собственной супругой был бы менее жестким и всеобъемлющим, чем раньше.

И самое главное: ни в том, ни в другом случае он не почувствовал себя в чем-то ущербным существом.

Нерда высказала предположение, что в отношении Дэва и Милиссы было осуществлено программирование другого рода. Долговременное и рассчитанное на то, чтобы как-то скрасить жизнь, невыносимо трудную для земной молодой четы, заброшенной на долгие годы на чужую планету. А поскольку именно через них реализовывался поток вечной жизни, их запрограммировали по-разному — как мужчину и как женщину, чтобы максимально обеспечить их выживание в условиях периодических кризисов, сотрясавших Джейну. Тем самым великая цивилизация Иного Мира держала под своим контролем даже своих посланцев.

Из всего нынешнего поколения, продолжала Нерда, возможно, лишь она сама, Рокуэл да еще, пожалуй, в меньшей степени Джайер знали всю правду. Другими словами, потомственный Генерал Джейны, его супруга и столь же потомственный глава основного клана планеты. При этом они ни в коей мере не были деформированы как личности, с их неповторимыми индивидуальными особенностями. Поток джейнийской идентичности продолжал свой бег в них, они были им, но стали теперь более цивилизованными существами, прекрасно осознававшими это.

По выражению лица мужа, на котором отражалось согласие с ней, по спаду напряженности в нем Нерда поняла, что эта тема исчерпана и можно перейти к обсуждению других проблем.

— Вы по-прежнему сохраняете контроль за своим Символом? — полюбопытствовала она.

Уже давно стемнело, и они стояли перед широким окном, выходящим на одетые в лавовые потоки горы.

Рокуэл мысленно представил себе первые три фазы процесса вызова энергии Тайгэн. Тотчас же что-то скользнуло по его ноге. Вновь появилось уже знакомое ощущение, будто нечто пытается вцепиться в него — это происходила материализация энергетического поля, как он догадывался, огромной мощности. Он поспешил отвлечь свои мысли на что-нибудь другое.

— Да, — подтвердил Рокуэл. — Символ на месте.

— Я уверена, — задумчиво произнесла Нерда, — что до тех пор, пока вы будете сохранять над ним свой контроль, никого нельзя будет лишить жизни в вашем присутствии. Сказали ли они вам, в какой момент вы утратите эту способность?

Рокуэл совсем было собрался ответить ей так же, как в свое время Милиссе, но тут понял, что в чем-то он теперь другой. Его память словно отделилась от него непроницаемым барьером.

— Нет, — отозвался он. — Они просто наделили меня им — и все. Это их подарок на всю жизнь. — После этих слов он почувствовал прилив жизненной энергии.

“Никто отныне не может быть убит в моем присутствии…”

Он внезапно осознал, что его Символ — особенный. Он достигал почти невероятных высот понимания и могущества.

В самых глубинах его души что-то безгранично дикое и звериное смягчилось.

Дэв испытывал странное чувство, очутившись на свободе. Он неспешно направился к ближайшему ресторану, вошел туда и устроился за столиком. Он рассеянно поглощал пищу, когда по радио передали сообщение, что его помиловали. Это известие необычайно взволновало Дэва. В нем ожила вся его прежняя сила и жажда жизни.