Олег Ерохин - Властелин Галактики. Книга 1

Может, с точки зрения Лысого Вилли так оно и было, но было ли оно так? Допустим, еще куда ни шло быть квадистом-любителем, ловить восторженные женские взгляды при минимальном риске очень даже недурно, а вот стать профессионалом, как это собирался сделать Алан Фостер? Профессионал получал за одно выступление не сотню кредов, а десятки тысяч, но профессионал рисковал жизнью. Профессиональные квадисты бились на арене насмерть, то есть кому-то из двоих предстояло умереть, таковы были правила. Действительно, если проигравший был только ранен, публика могла своей волей даровать ему жизнь, на этот случай было смонтировано электронное устройство для подсчета голосов. Однако публику отнюдь не обвинишь в мягкотелости. Лишь в одном случае из трех, если верить статистике, проигравший квадист получает жизнь из ее потных рук. Как же, зрители хотят взять по максимуму за свои деньги, если в программу зрелища входит смерть, так подавайте им смерть.

Рассуждая так про себя, Джон Голд, Джонни, как его все называли, молчаливо потягивал бокко и искоса поглядывал на Алана Фостера, своего обычного партнера на арене. Алан громко смеялся, заводила Кастл как раз рассказал сальный анекдотец, потом что-то такое веселенькое вспомнилось самому Алану. Тут Джонни услышал гнусавое:

– Не пожертвуют ли уважаемые квадисты в пользу бывшего десантника хотя бы тридцать мелкоглистиков, а можно двадцать… А, ребята? Тридцать лет назад я был тоже молод и силен, эх, тридцать лет назад…

…У столика квадистов стоял заросший щетиной старик, сгорбленный настолько, что руки его, свешиваясь вдоль костылей, почти доставали до пола. Старика в ресторанчике все знали, его называли Локки Оторви-Ножки. Чтобы стать неотличимым от паука, ему недоставало пары ног или пары костылей.

– На, отец, – Джонни сунул старику в руку бумажку в один кред и показал на стул: – Садись.

Довольно улыбнувшись (он рассчитывал на разменную монету, а получил целый кред), Локки Оторви-Ножки опустил бумажку в карман и, лихо отставив костыли, подсел к столику. Когда-то он был заправским космодесантником, даже сумел дослужиться до бригадира, а потом… Словом, его выгнали со службы с больными ногами и без пенсии, доживать в трущобах. Поначалу, конечно, он барахтался – что там, выберусь, после махнул рукой. В ресторанчиках всегда находились желающие послушать под глоток бокко или хереса про дальний космос, а это означало выпивку и кормежку. Большего же, как убедился Локки Оторви-Ножки, для счастья и не нужно.

– Давай, лей пули, – кивнул старику Кастл. – Только про двадцатиметровую змею, которой ты оторвал голову на Вулканосе, и про хищных броненосцев с Реоса-3 я уже слышал пять раз, давай что-нибудь другое.

– Расскажи про Мицар, – попросил Джонни.

– Мицар… – старый космодесантник мечтательно покачал головой. – Это двойная звезда с единственной планетой, Прогоном. Видели бы вы, как на Прогоне вишневая заря борется с крыжовниковыми сумерками, какие там переливы красок! В прогонском небе стали пропадать гравилеты с людьми, оказалось – машины падали, потому что гравитяга отказывала, все – всмятку. Мою бригаду кинули туда, когда с Прогона половина людей сбежали. А мы что, с небом воевать, что ли. По земле-то ходи себе на здоровье сколько влезет, никакой охраны не надо, а в воздухе кого охранять? Грави-тяга откажет и каюк. Через полгода докопались, что там такое. На Прогоне электрические невидимки водились, энергией питались, всю из аккумуляторов высасывали, но только в воздухе, на земле они орудовать не могли, у самой поверхности как-то пространство искривлялось или еще что, я не понял, почему. Тут нам и привалила работенка. В воздух стали поднимать ловушки с источником энергии, невидимки – туда, и все, спущай их на землю. Мы должны были прикончить их плазменными зарядами, хорошо еще, что плазменные заряды их брали, а то как вспомню медуз с Октубия… Ну вот, плазменные заряды-то их брали, а ты попробуй разберись, попал или нет, они же невидимки. Приспособились, конечно. Стрельнем, бывало, а в ловушке датчик, сразу увидишь, есть там какое-то чужеродное поле или нет. Постреляли мы их маленько, а потом эти невидимки вот какую штуку вычудили. Заглядываешь в ловушку, как там датчик, и с самим собой чуть лбом не стукаешься.

– Как это? – удивился Фрэнк Стаун, еще не слышавший этой истории.

– Они видимость такую научились создавать, невидимки с Прогона, вроде миража, – пояснил Локки Оторви-Ножки. – Сначала мы пугались, не без этого, пока электронщики не разъяснили, что к чему. Зверьки-то невидимые жить хотели, вот и устраивали фокусы, чтобы в них не стреляли. Кому охота в себя стрелять, а это изображение в воздухе было – ну вылитый ты. Мои ребята даже какими-то нервными стали, я уж боялся, не свихнулся бы кто. Хорошо, что невидимок немного оказалось на Прогоне, мы быстро их извели.

– Я тебя давно хотел спросить, Локки, – проговорил Джонни. – А тебе не показалось, что эти невидимки – разумные существа?

– Разумные? Когда я был зеленым юнцом, мой сержант любил поговаривать: тот разумен, с кем можно договорится. Вот, например, чешуйчатые черви с Ганимеда, они живо перестали вредить, как только мы поджарили парочку. А эти невидимки, они ведь так и сосали энергию, пока мы не истребили их всех.

– Значит, по-своему, кто не сдается, тот не разумен? – уточнил Джонни.

Старик, учуяв осуждение, виновато протянул:

– Вам, конечно, виднее, вы ребята молодые, а у меня уже вместо мозгов известь.

Джонни передал ему еще один кред, и Локки Оторви-Ножки зачастил:

– Благодарю, мистер, благодарю! Может, мне рассказать про то, как меня проглотила панцирная каракатица на Эвроте? Или как я в костюме ВЗ-60 вцементировался в лаву на Каллисто, и как меня потом выковыривали оттуда отбойными молотками? Или рассказать, как моя бригада боролась с моллюсками на Монтее, или как мы охотились за электрическими осьминогами на Плутоне?

– Хорош, Локки, – сказал Ричард Кастл. – Ступай.

Джонни едва не задержал старого космодесантника: кто-кто, а Джонни мог часами слушать байки астронавтов про далекие миры, чужие светила, ужасные тайны космоса. Вот и сейчас слова старика раздвинули для Джонни границы мира, и он в воображении своем ощутил и сладость познания, и трепет риска, и теплоту товарищества. Джонни вернулся на землю, взглянув на своих приятелей: Дик откровенно скучал, Фрэнка больше интересовала бутылка, Филип равнодушно ковырялся в тарелке, Алан… Алану Фостеру не было дела до таинства звезд, ему светили другие звезды, чьи лучи способны разить подобно острому клинку.

Когда старик отошел, Дик Кастл предложил:

– Пойдем в “Ночную сласть”, что ли. Хватит здесь киснуть!

Читать дальше