Олег Ерохин - Властелин Галактики. Книга 1

Мысль Кастла показалась занятной. Щедро оплатив ужин, друзья-квадисты поднялись из-за стола и пошли к выходу.

По пути в “Ночную сласть” приятели оживленно переговаривались. Оказывается, Алан был там четыре раза, а Фрэнк – целых восемь, причем однажды он провел два часа с дамой из системы Сириуса, очень горячей дамой, гуманоидкой, конечно, только внутри у нее было что-то вроде жерновов (у мужчин на родине этой дамы после акта предмет заново отрастал). Таким образом, отважный Фрэнк подвергся немалому риску, но все обошлось благополучно благодаря пиджачкам особой прочности фирмы “Латекс и К”.

Сам Дик был в “Ночной сласти” только дважды, вообще-то он предпочитал проводить время в “Александре”, самом престижном борделе Терригана, куда со всех концов Галактики поставлялись лучшие ягодки и цветочки. До “Александры” нужно было добираться два часа на гравилете, только поэтому Кастл предложил “Ночную сласть”, находившуюся неподалеку от ресторанчика. Филип Лейден, будущий врач, имел обыкновение справляться с похотью собственными силами, без подручных средств, что же касается Джонни…

– А ты, Джонни? – спросил Фрэнк, закончив хохотать. – Говори, где ты бываешь последнее время, с кем, по скольку раз и как?

– Ишь ты, так ему все и выложи. – Джонни легонько щелкнул Фрэнка по носу, и у того отчего-то слезы навернулись на глаза. – В твоих местах, во всяком случае, я не бываю.

– Я знаю, что утаивает наш скромник, я знаю, кто его пассия. Это говорящая медуза с Диплока, вот кто, – шутливо заметил Алан. – Смотри, Джонни, как бы она не узнала, где ты провел эту ночь, а то еще устроит тебе сцену ревности с серной кислотой!

Все засмеялись, и Джонни тоже: говорящие медузы с Диплока плевались серной кислотой, которой ослепляли своих жертв. Незамысловатые шутки, подобные этой, веселили молодых квадистов весь остаток пути.

В заведении “Ночная сласть” приятелям дали набор открыток: “Выбирайте”. Изображения здешних красавиц были получены методом цветной голографии. Клиентам предлагали большой выбор: в борделе трудились не только разнообразного типа женщины Земли, но и гуманоидные дамы практически всех известных рас: были здесь и делавшие марку заведению синекожие брихмотейки, и маленькие лупоглазые андристки, и четырехру-кие керсиянки. Конечно, владельцы держали и некоторых негуманоидных созданий на любителя, вроде гермафродитов с Бронса. Несмотря на то, что пользоваться их услугами считалось для землянина дурным тоном, спрос на них был стабильный.

Фрэнк выбрал себе золотокожую крутобедрую медеянку, остальные довольствовались земными женщинами. Хотя, что значит “довольствовались”? Разве избранница Дика брюнетка Елена с озорной улыбкой или избранница Филипа рыженькая София чем-то хуже инопланетных женщин с тремя глазами, с одной грудью, с пупырчатой кожей? Или вот платиновая блондинка Бриджит, выбранная Аланом, она любую трехбюстовую свиноматку с Ортарикса за пояс заткнет! И Джонни выбрал себе девушку что надо: допустим, Лола была не так ослепительно хороша, как платиновая Бриджит, и не так чертовски хороша, как черноглазая веселушка Елена, но зато в ее скромно опущенных ресницах и стыдливой улыбке таилось удивительное очарование. Даже опытный Фрэнк одобрительно крякнул: такая будет строить из себя недотрогу, а в этом особенный смак.

Каждый из приятелей отсчитал по двадцать кредов, цена за полную ночь, мадам созвонилась с девушками, и квадистов с поклонами развели по комнатам.

– Здравствуй, – сказал Джонни.

На обороте открытки указывалось, что Лоле восемнадцать, очевидно, так оно и было, к чему содержателям заведения неприятности, однако с виду она казалась не старше шестнадцатилетней. Девушка была худенькая, угловатая, нет, не костлявая, но уж и красавицей ее никак нельзя было назвать. Когда Джонни вошел, она сидела с ногами на кровати, и ему показалось, что во взгляде ее промелькнул страх. “Как испуганный крольчонок”, – подумал он, с удовлетворением отмечая некое шевеление у себя ниже талии.

– Лола, это мистер Джон Голд, – прошамкала старуха, которая провела Джонни к проститутке. – Я пошла.

Старуха вышла в коридор. Джонни подошел к девушке, сел на краешек кровати.

– Зови меня Джонни, – сказал.

Девушка ничего не ответила, только губы ее дрогнули, не то испуганно, не то насмешливо. Она молча стала раздеваться.

Джонни ринулся в атаку. Он старался казаться грубым, чтобы за грубостью скрыть собственную робость, он сорвал с нее платье, сорвал лиф и повалил на постель. Она пискнула, когда он рывком завел ей руки за спину и принялся слюнявить ее грудь. Она вскрикнула, когда он с усилием развел ей бедра. Он сделал это два раза почти без промежутка, потом, отдуваясь, смахнул пот со лба. И с некоторым испугом посмотрел на нее. Она прикрывала лицо рукой, плечи ее слегка подрагивали. Неприятное подозрение шевельнулось у Джонни в душе. Она смеется? Он смешон? А что, вполне возможно, все ее смущение, вся стыдливость – игра от начала до конца, и теперь она смеется над ним. Он, новичок в борделе, выбрал ее только потому, что на ее фото с обратной стороны было написано: “стаж работы до года”, но, кто знает, не было ли это обманом? А хоть бы и не было, здесь они, должно быть, быстро набираются опыта, и поэтому она легко прочитала в его торопливости и резкости незрелость, вот и веселится теперь.

Он отвел ее руку.

В глазах девушки блестели слезы. Да и судя по выражению лица она все же плакала, а не смеялась.

– Ты чего? – он тронул слезинку, дрожавшую на кончике девичьего носа.

Она через силу улыбнулась, а потом засмеялась в полный голос. Успокаиваясь, пробормотала:

– Это бывает со мной. Я сама не знаю, что это такое. Извини. Не обращай внимания.

Она кинулась ему на грудь.

У Джонни отлегло от сердца: он вел себя как надо. Бедная девушка не совсем здорова, вот и разъяснение всему.

Через полчаса Джонни спал мертвым сном.

Проснулся он как-то сразу, словно его за плечи тряхнули, без плавного перехода от сна к бодрствованию, без дремы. Он хорошо помнил, где находится, поэтому сразу же пошарил справа от себя. Затем слева. Что за черт, куда она подевалась? Он сел на кровати.

Она стояла у окна, и поза ее смутила его. Как будто она выглядела жалкой – с руками, прижатыми к груди, с опущенными плечами. Или нет, не то. Какой-то стержень чувствовался в ней, какая-то внутренняя твердость – в горделиво поднятом подбородке, в изгибе шеи. Казалось, кто-то насильно удерживал ее, а она хотела вырваться и была готова умереть в этом стремлении освободиться.

Джонни подошел к девушке.

Он собрался окликнуть ее, развернуть к себе, но в последнее мгновение остановился, пронзенный догадкой: а ведь она смотрела не в пустое ничто, не в себя, не в свои чувства, она смотрела на звезды.