Майкл Ривз - Ночи Корусканта-2: Улица теней

– Я не помню, чтобы кто-нибудь давал тебе слово, машина. Как не помню за собой желания выслушивать юридические консультации от непрофессионального устройства.

– Знание закона, особенно если он имеет отношение к имперской юрисдикции, является неотъемлемой частью протокола, – возразил И-5. – Вы не можете отрицать, что в наши дни, когда новые законы принимаются на каждом шагу, а старые то и дело пересматриваются или упраздняются, даже образованные граждане вряд ли в силах уследить за их изменением. Нет ничего предосудительного в том, чтобы признать свою потребность в юридической консультации.

Казалось, барон сейчас взорвется:

– Я ничего не признавал! – выпалил он. – Особенно незнания закона! Из всех…

Дижа дотронулась до его руки. Прикосновения зелтронки оказалось достаточно, чтобы умерить пыл хозяина дома. И все же, его самолюбие было уязвлено. Барон сердито уставился на И-5:

– Тем не менее ты прав. Сегодняшний приказ завтра может стать, фигурально выражаясь, ересью. Ничто из этого, впрочем, не дает тебе права говорить, когда тебя не спрашивают.

Джакс поспешил вмешаться:

– Программа И-5 была модифицирована, потому он не всегда ведет себя как обычная протокольная модель. – Джедай предостерегающе покосился на дроида. – Иногда он страдает от прискорбного недуга, известного как «синдром незакрывающегося рта».

И-5 излучал невозмутимость:

– Характеристики моего речевого модуля полностью отвечают заводским.

– Возможно, – согласился Джакс, – а вот мозги, им управляющие, не отвечают. Ты должен относиться к хозяину дома с надлежащим уважением.

На мгновение повисла неловкая тишина, а Джакс прожег И-5 суровым взглядом. Наконец дроид повернулся и поклонился барону в пояс:

– Примите мои искренние извинения, сэр, если я непроизвольно нанес вам оскорбление.

– И?.. – надавил Джакс.

Неподвижная металлическая маска, заменявшая И-5 лицо, каким-то образом выражала непокорность – или Джаксу так казалось. По крайней мере он надеялся, что казалось.

– …и я также сожалею, что позволил себе высказаться без разрешения, – продолжил дроид.

Умбер выглядел довольным:

– Ну, так или иначе, никто не пострадал, и никто никого не хотел обидеть. Особенно, если, как вы утверждаете, программа этого дроида была столь неуклюже одушевлена.

– Неуклюже? – переспросил И-5. – Да будет мне позволено заметить…

– … мы не отнимем у вас времени больше, чем потребуется, чтобы ответить на наши вопросы, – быстро закончил за него Джакс, бросив на приятеля взгляд, способный расплавить некоторые легкие металлы. Он встал между дроидом и хозяином дома, заслонив И-5 от взгляда последнего. – Дижа говорит, вы долгое время коллекционировали работы Веса Волетта.

Умбер кивнул и, повернувшись, указал на ниши, в которых переливались и сверкали лучшие произведения скульптора. Их сияния самого по себе было достаточно, чтобы частично осветить комнату.

– С того момента, как я увидел его творения, я знал, что не успокоюсь, пока не заполучу в свою коллекцию хотя бы один экспонат, – сказал барон. – За первым последовал второй, а к нему потребовался и третий, чтобы дополнить стиль и форму предыдущего. И к тому времени, когда я решил приобрести четвертую и пятую скульптуры, я уже считал себя не просто покровителем Веса Волетта, но и его другом. – Он взглянул на Дижу, тихо сидевшую на диване. – Как и другом его компаньонки.

Дижа улыбнулась:

– Вес презирал богемную среду корускантского общества, где творцы ориентировались на потенциального покупателя, стараясь угодить его зачастую отвратительному вкусу, и готовы были пойти на любые уступки. Он был истинным художником. Если вам нравились его работы, замечательно. Если нет – он терял к вам интерес, не испытывая при этом ни гнева, ни предубеждения. Он признавал, что о вкусах не спорят, иначе искусства не существовало бы вовсе.

Умбер грустно кивнул:

– Это была одна из черт, делавших Веса и его мастерство уникальными. Он абсолютно не зависел от коммерческой среды. Он делал, что хотел и как хотел.

Дижа, несомненно, вспоминала о лучших временах:

– Я помню, как однажды к нему обратился сенатор с богатой планеты по поводу одной из его работ, – зелтронка улыбнулась, – и попросил поменять основную гамму так, чтобы скульптура вписалась в интерьер сенаторской опочивальни. Цена вопроса была высока, и Вес мог на этом неплохо заработать. Он попросту отказался, спокойно и без злобы. «Это цвет, продиктованный моим воображением, – сказал он сенатору. – Это форма, которую принял цвет. Он просто такой, какой есть – так же, как и мы с вами». – Она подняла глаза на Джакса. – В этом он весь. Вес был прямолинеен, как и его творения.

– Прямота – синоним дерзости, – заметил Джакс, – а дерзость многие сочтут за заносчивость.

Барон поспешил спрятать улыбку. Джакс взглянул на него:

– Вас позабавили мои слова?

– Прошу прощения. Но знай вы Веса хоть немного, вы бы сами поняли всю абсурдность вашего заявления. Он никогда не желал ранить чьи-либо чувства.

– Но все же порой ранил? – Джакс перевел взгляд на Дижу, и та медленно кивнула:

– Многие прощали ему это, списывая на творческую натуру. Креативность мышления, казалось, оправдывает множество вольностей, за которые любого другого могли бы и не простить.

– Или убить, – вставил И-5. На это раз Умбер не стал отчитывать дроида за вмешательство в разговор. Джакс повернулся к нему:

– Он хоть раз оскорбил вас чем-либо, барон?

Умбер выглядел потрясенным:

– Нет, никогда. Я понимал его искусство, а значит, понимал и его самого. Мы всегда отлично ладили, и не было дня, чтобы я не был рад его видеть. Конечно, наши взгляды на политику разнились, и дискуссии на эту тему нередко завершались на повышенных тонах и с резкими телодвижениями, но никогда не доходили до взаимных обид. – Помолчав, он спросил: – Не хотите ли вы сказать, что я как-то причастен к его смерти?

– Конечно же, нет, – мгновенно отозвался Джакс, хотя думал об обратном. Будучи джедаем, он поклялся всегда говорить правду. И тем не менее разовое нарушение обета во имя высшего блага было простительно. – Я всего лишь пытаюсь восстановить картину ваших с ним отношений, чтобы понять, каким Вес был, какой была его общественная жизнь, и, исходя из этого, набросать портрет того, кто мог желать ему смерти.

– К примеру, – предположил И-5, – некий коллекционер, владеющий образцами искусства Волетта, мог нажиться на гибели скульптора, потому что после смерти творца его работы резко возрастут в цене.

Джакс прикинул, не пора ли деактивировать не в меру разговорчивого механического приятеля. А по-хорошему следовало просто снять с пояса вельморийский огненный клинок и заварить вокодер дроида наглухо.