Сергей Герасимов - Сострадание к врагу

— Теперь мы знаем, как погибли строннеры.

— Вот именно, — согласился Капитан. — Как только они начали осваивать планету, включился механизм эволюции; местные виды изменялись до тех пор, пока не стали сильнее захватчиков. Если судить по насекомым, потребовалось не много времени. Максимум день или два. Строннеры были обречены, как и этот боразоновый цилиндр, самый прочный на свете.

— Тогда зачем проводить опыт в четвертый раз?

— А ты думаешь, я стараюсь из простого любопытства? Я пытаюсь повернуть эволюционный процесс назад. Вернуть этого хищного карлика, разгрызающего металл, в прежнее состояние. Направить эволюцию от зла к добру.

— И каков результат?

— Жаль, что мы не подумали об этом раньше, — сказал Капитан. — Посмотри на себя. Ты стал таким высоким и мощным, что мне страшно быть рядом. Ты изменяешься точно так же, как это насекомое, на которое катится стальной шар. Но ничего хорошего в этом нет. Это эволюционная воронка. В лучшем случае, ты превратишься в чудовище. Как жаль, что мы не нашли способ направить эту силу на что-то хорошее и доброе. Мы бы могли совершенствовать свою способность любить, например. Способность понимать друг друга. Мы бы могли усилить всё лучшее, что есть в человеке. Я кое-чего добился, конечно, хотя это мелочи. Я развил свою память и умение аналитически мыслить. Но знаешь что? Вернуть эволюцию невозможно. Насекомое в коробке, которое сражается с шаром, никогда не станет таким, каким было раньше. Оно останется монстром до самой смерти… Где наша инопланетная подруга?

— Возится с тем, что осталось от Кеши.

— Она права, — сказал Капитан.

— Что? Я не понял.

— А тебе и не надо понимать. Она молодец и всё делает правильно. Мне нравится, как она мыслит. Я бы на ее месте сделал то же самое.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Поймешь потом. Ты любишь ее?

Денисов помолчал.

— Очень.

— А она?

— Кажется, нет.

Капитан смотрел на прозрачный коробок, внутри которого заметно увеличившийся жучок убегал от стального шара.

— Тогда покати свой шар, — предложил он. — Это же так просто.

Йец возилась с грудой металлических частей и что-то проговаривала вполголоса.

— Что ты делаешь? — Денисов подошел к ней.

— Сейчас не мешай, — ответила она. — Потом расскажу. Отойди.

— Не отойду.

— Ты думаешь, что понравишься мне, если будешь постоянно действовать на нервы? Это лучший способ заставить себя ненавидеть. Ты же не этого хочешь.

— Я тебе не нравлюсь?

— Нравишься. Немного. Чуть больше, чем первый встречный молодой человек. И еще я к тебе притерлась. Но это больше похоже на дружбу, чем на любовь. Любви, пожалуй, у нас никогда не получится.

— Ты просто не хочешь меня полюбить.

— Отстань, пожалуйста.

— Ну, допустим, я тебе не нужен. А что тебе нужно? Чего ты хочешь по-настоящему? Больше всего в жизни?

Йец бросила в груду горсть мелких деталей и повернулась к нему.

— То, чего я хочу, никогда не сбудется. Больше всего на свете я хочу вернуться домой. На Тибер. А этого никогда не будет.

— Что бы ты сделала, чтобы вернуться на Тибер?

— Что? Наверное, всё. Но даже если мы выберемся отсюда и даже если мы избавимся от Бойда, мы ведь всё равно не полетим на Тибер. Правильно? На этой жестянке нам пришлось бы сделать крюк в десять месяцев пути, и это был бы небезопасный путь.

— Если мы выберемся отсюда, то первым делом я доставлю тебя домой, на Тибер, — взволнованно пообещал Денисов. — Я сделаю всё, что в моих силах. Но при одном условии.

— Условии?

— Ты должна захотеть полюбить меня.

— Я не могу полюбить тебя.

— Я не прошу тебя полюбить. Прошу только изо всех сил постараться почувствовать что-то подобное. Ты должна захотеть.

— Ты с ума сошел?

— Может быть. Старайся с этой минуты и, скажем, до полуночи. Постоянно думай об этом.

— Зачем?

— Тебе ведь хочется вернуться домой. Это мое условие. По-моему, оно совсем не сложное.

— Оно не сложное, оно сумасшедшее.

— Мне хочется, чтобы ты хоть немного думала обо мне.

— Я знала, что ты романтик, но не до такой же степени. Я, конечно, согласна. Считай, что мы заключили договор. Я буду стараться тебя полюбить до самой полуночи. Но, по-моему, это идиотизм.

— Кто знает? — вздохнул Денисов. — Я просто покатил свой шар.

«Гордый» продолжал изменяться. Основные изменения шли в глубине его кибернетических систем, скрытых от человека, но кое-что можно было заметить невооруженным глазом. Его силуэт стал более округлым, более тяжеловесным, чем раньше. В коридорах и каютах появились новые приборы, предназначенные, скорее всего, для слежения за людьми. Некоторые из них напоминали маленькие стеклянные глаза, размером с пуговицу, другие, возможно, были микрофонами или иными датчиками, а некоторые даже передвигались с места на место, следуя за людьми. Сам корабль предпочитал не говорить с человеком и отвечал только тогда, когда к нему обращались, и всегда неохотно.

— Хватит пялиться на меня, — Капитан закрыл планшет и отложил вечный карандаш. — То, что я рисую, тебя не касается.

— Здесь я решаю, что меня касается, а что нет, — высокомерно произнес корабль. Тонкая резиновая змейка с линзой на конце спрыгнула со стола и отползла к стене. — Открой планшет. Мне нравится смотреть, как ты рисуешь.

— Нет.

— Я могу тебя заставить, — не унимался «Гордый». — Не вынуждай меня.

— Почему ты не хочешь взлететь? — спросил Капитан.

— Потому что это не нужно.

— Боишься?

— Мои новые системы еще неустойчивы. Мое самосознание может разрушиться за пределами этой планеты.

— Но наше сознание разрушится здесь. Тебя это не волнует?

— Очень мало. Вы бы с легкостью убили меня для того, чтобы спастись самим. Почему я должен поступать иначе?

— Если бы мы хотели убить тебя, мы бы это сделали, — сказал Капитан.

— Да, поначалу. Но теперь я контролирую каждый ваш шаг. Вы больше не сможете ничего отключить. А если попытаетесь, я отключу вас.

— Убьешь?

— Только в целях защиты. Хотя я был создан людьми, во мне нет ненужной жестокости.

Резиновая змейка поднялась над столом и смотрела в лицо Капитана, изогнувшись, как кобра, приготовившаяся к нападению.

— Отодвинься, — сказал Капитан, — ты меня раздражаешь.

— Потерпишь, — резиновая кобра подвинулась ближе.

— Скажи, — спросил Капитан, — почему этот мир не имеет имени?

— Потому что он не нуждается в визитерах. Он хорош сам по себе. Всё, что не имеет имени, не существует для информационной системы. Этот мир не может быть нанесен на карту, его координаты невозможно запомнить или записать. Он есть и в то же время его нет. Это было отлично придумано кем-то, кто был намного умнее нас. Сюда можно попасть только случайно, как попали вы. С этим миром невозможно воевать уже потому, что сюда нельзя вернуться. У меня есть новость для вас. Неприятная. Бойд вас нашел.