Олег Мелехов - Звёздная бирема «Аквила». Мятеж

— Итак, мятеж, — скучным голосом подытожила наварх больше для протокола, чем для присутствующих, без сопротивления поднимаясь из кресла: — Надеюсь, все здесь хорошо осознают последствия своих действий. Особенно ты, префект. Впрочем, полагаю, тебя ожидает масса интересных открытий.

«Допустим, летать ты сможешь, — предвкушающе подумала Ливия. — Но как ты при этом справишься с фонтанирующим гальюном? Нет, я ни за что это не пропущу!»

— Не утруждай себя, Публий Вителлий, — она ласково улыбнулась командиру вигилов, — я знаю дорогу на гауптвахту.

При всех его тактических талантах префект не учитывал одного: корабль — это не только двигатели и орудия, иначе даже обезьяну можно было бы натаскать командовать с мостика. Но вся сладость открытий заключается именно в получении личного опыта. Марций сейчас был похож на грибника, радостно гуляющего по минному полю. И Ливия собиралась сполна насладиться зрелищем.

— Астрогатор, делай расчеты, — повторил Квинт Марций как ни в чем не бывало, а затем обратился непосредственно к командиру вигилов. — Публий Вителлий, нет никакой необходимости содержать наварха в камере. Её личная каюта вполне подойдет. Выполняй.

И отвернулся. После взятия под стражу наварха и произнесения вслух слова «мятеж» сожалеть о содеянном было поздновато. Неожиданно для себя префект «Аквилы» сделался тем, кем никогда не хотел быть — мятежником. Бунт вышел настолько спонтанным, что Квинт даже не испугался.

— Плавтий, я жду, — терпеливо напомнил он.

Он медленно опустился в кресло наварха, впервые за последние полторы недели чувствуя себя нужным и уверенным в собственной правоте. И, признаться честно, без Ливии на мостике дышать стало легче.

— Всё готово, префект. Курс рассчитан, — спустя несколько томительных минут ожидания доложил Марк Плавтий.

— Отлично, — вздохнул с облегчением Квинт. — Проверка систем…

Необходимые команды срывались с языка и успевали прозвучать даже раньше, чем префект осознавал, что именно надо говорить. Вообще-то, ничего удивительного. Он половину жизни только и делал, что наблюдал за работой наварха. Они с Ливией вместе не только сражались, а Квинту по уставу полагалось присутствовать при всех вылетах и стыковках.

— Рулевой, вперед.

Бирема ответила мягким прикосновением к разуму ментата. Она подчинилась! Она подчинилась ему, словно не заметив отсутствия Ливии. Видят лары и маны, никогда прежде Квинт Марций Аквилин не испытывал подобного удовлетворения от жизни. «Аквила» принадлежала только ему одному. За это счастье можно отдать всё!

Получилось, что всего за какую-то паршивую дюжину дней этого проклятого полета к Карбону-Три Квинт Марций достиг самого дна отчаяния. С ним случилось то самое страшное, что только может произойти со взрослым человеком — он ощутил свою полную бесполезность и непричастность к общему делу. Никогда прежде, даже в более дальних перелетах, когда командиру манипулариев объективно нечем было заняться, префект так не томился и не мучился от ненужности. Он следил за боеготовностью людей и оборудования, много читал, медитировал, занимаясь самосовершенствованием.

Сейчас же, выходя на мостик и занимая кресло рядом с навархом, рядом с загруженным по самую макушку навархом, Квинт чувствовал себя… лишним. «Аквиле», ослабленной после незаконченного ремонта, как после недолеченной болезни, его любовь, преданность и поддержка были не нужны. Тонкие намеки, мол, я могу помочь и немного разгрузить, Ливия принципиально не замечала, дельные предложения игнорировала. И через несколько суток префект, собираясь на вахту, сознательно оставил свой «гладий» в каюте. Потому что желание выстрелить наварху в спину стало навязчивым. А картины забрызганного её кровью мостика, рисующиеся воображением, необычайно привлекательными. Ливия мешала, Ливия бесила, Ливия…

Впрочем, как показал опыт, чтобы справиться с Ливией «гладий» не понадобился. Да славятся в веках Уставы и те, кто их придумал!

Квинт осторожно положил ладонь на панель интерфейса. Почти с тем же трепетом, как когда-то впервые прикоснулся к личному табельному оружию или к груди первой своей женщины…

Но эйфория длилась не слишком долго.

Как говорится, Хаос таится в мелочах и прячется в деталях. «Аквила» взяла след неизвестного корабля-агрессора, и, казалось, слушалась команд префекта беспрекословно, но на Квинта Марция вдруг навалилось такое количество небольших, почти несущественных проблем, начиная от неисправности санузлов и заканчивая бесконечными уточнениями относительно распределения энергопотоков. Новоиспеченное начальство рьяные подчиненные принялись рвать на части с утроенной энергией. Командир биремы требовался всегда, везде и по любому поводу. И если у Ливии Терции нужные навыки текли в крови, то Квинту Марцию достался весь груз ответственности сразу, одним куском и прямо на голову.

Инженерный пост делал доклад каждые пять минут, и от потока важнейшей информации о состоянии двигателя у префекта трещала в мозгу каждая извилина. Он, взмокший и напряженный, без конца рылся в техзаданиях, пытаясь, если не разобраться что к чему в деталях, то хотя бы не навредить «Аквиле» и её экипажу.

— В жилых отсеках падает температура.

— Поднять уровень в блоке двенадцать, — тут же отозвался Квинт, слово в слово повторяя приказы Ливии.

Но не тут-то было. Через три минуты вызов повторился снова:

— В жилых отсеках резко повышается температура. Не работает утилизация отходов. Произведено автоматическое отключение электроэнергии.

Еще сорок минут Квинт Марций безуспешно сражался с чувствительнейшей системой распределения энергии. Всё оказалось слишком сложно, ещё сложнее, чем думалось префекту, во много раз сложнее. Простым наращиванием мощности задачка не решалась. В этом случае из инженерного сразу понеслись раздраженные вопли об опасном состоянии плазмы. Причем плазма была далеко и укрыта за толстенной оболочкой реактора, а у Квинта Марция пот по позвоночнику стекал струйкой, будто под креслом с его задницей развели костер.

Прелесть погружения в шкуру наварха оказалась более чем сомнительной.

Через шесть часов префект передал мостик астрогатору и отправился в каюту к Ливии Терции — требовать посильной помощи. В конце концов, это был её святой долг. Теоретически.

В бытность Ливии кадетом летной школы, а затем — командирского лицея на Колонии Аррия Секунда, инструкторы часто повторяли парадоксальную на первый взгляд фразу: если кадет ни разу не подвергался дисциплинарному взысканию, значит, с ним что-то не так. Хотя бы разок, но свой срок на гауптвахте должен отбыть каждый кандидат в пилоты-командиры, а тем более — в навархи.