Олег Мелехов - Звёздная бирема «Аквила». Мятеж

— Ты хорошо держишься, — похвалил искалеченную девушку Марций и предложил присесть на скамейку. — Что врач говорит?

Лигария безразлично отмахнулась. Казалось, она всецело поглощена зрелищем рукотворной реки из синих цветов, утекающей между древесными стволами куда-то вглубь сада.

— Центурион уже выписал нам билет в один конец. Без всякого медосмотра обошелся. Хватило истерики Цирконинов. К слову, — она вдруг пристально уставилась на префекта. — Здесь многие считают, что предыдущих лигариев убили, чтобы нам с Гаем расчистить местечко под могилку. Как думаешь, могло такое быть на благополучной Цикуте?

Вопросу Квинт не удивился, а вот сама девушка его поразила. Кассии — самая многочисленная плебейская фамилия, вот уже несколько веков исправно поставляющая Республике прекрасных солдат. Генетические модификации Кассиев устойчивы настолько, что влияют даже на структуру личности. Хотя немногие из «шишек» в Сенате готовы признать этот неудобный факт, но командиру-то манипулариев виднее. Он всяких солдат видел-перевидел. Срыв, приведший Фортунату на скамью подсудимых, вполне вписывался в характер женщины из семейства Кассиев, а терпеливая подготовка к побегу — не очень.

— Марк Марций вовсе не жестокий человек.

Деликатность префекта вызвала у лигарии совершенно нетипичный для Кассиев приступ горькой иронии.

— Я тебе, Квинт Марций, больше скажу: он — настоящий филантроп. Пожалел смертничков, причем себе в ущерб. Гуманист, чтоб его!

Самое удивительное, как быстро облезла с Кассии позолота робости перед высшим офицером. Облезла, обнажив неровный и непростой нрав человека отчаявшегося, но не сдавшегося.

— Это тебя Ацилий так быстро обработал? — невольно изумился префект.

Её формулировка «нам с Гаем» говорила о многом. Кого удивит, что лигарии не только живут и работают вместе, но и спят в одной постели. Но не под одеялом же опальный лидер популяров всего за неполные три декады сотворил из прирожденной манипуларии то ли террористку, то ли подвижницу?

— Ну, теперь-то Гай точно знает, как живут и чувствуют себя те, за чьи права он сражался в Сенате. Проверил, как говорится, теорию практикой.

— И, оказалось, не зря боролся?

— Оказалось, борьбу надо продолжить. Раз уж не сразу на удобрения отправился…

Кассия бросила тревожный взгляд в сторону благоухающего барьера розовых кустов, за которыми происходила историческая встреча Ацилия и Ливии.

— Как они там? — с неожиданной для самого себя тревогой вдруг поинтересовался префект.

Как относиться к садово-парковой дипломатии, Квинт Марций пока не решил.

— Договариваются, — буркнула лигария и потерла виски. — Срань клятая! Он все время в моей голове мельтешит.

— Как это?

Нездоровое любопытство точило Квинта всегда, но открыто спросить вышло только сейчас. Префект весь обратился в слух, даже шею вытянул.

— Как? — девушка задумалась. — Сначала было… словно в мозгах прогрызал дырку червяк. Потом он превратился в боль. Разную — тягучую, пульсирующую, тупую, покалывающую. А теперь…

Кассия изо всех сил старалась превратить чувства в слова. Получалось так себе.

— Вообрази, что ты все время слышишь голос, только слов не разобрать. Иногда голос почти кричит, иногда шепчет, иногда вроде как что-то поет. И ты хочешь понять, очень хочешь, но никогда и ничего не выходит. И ты дуреешь от усилий. У него, у моего бедного Гая, та же хрень. Чем ближе наши головы и тела, тем тише голос.

Префект понимающе кивнул, не придумав никаких утешительных слов. Как тут утешишь?

— Надеюсь, наварх придумает что-нибудь, — устало вздохнула лигария.

И вдруг напряглась струной, над губой у неё выступили мелкие капельки пота, от лица отхлынула кровь, отчего кожа сделалась сизого оттенка.

— Я надеюсь… — прошелестела Кассия сквозь стиснутые зубы. — Я надеюсь, что эта… эти… эта безумная свистопляска в моей башке означает… радость.

Наварх «Аквилы», подобная своей грозной биреме, выполняющей маневр «уклонение и атака», стремительно спикировала на дорожку, по которой прогуливался Курион. Треск безвинно гибнущих розовых кустов сопровождал ее появление. Ливия Терция Аквилина, вероятно, полагала себя слишком важной персоной, чтобы выбирать менее тяжелые пути. А может, просто настроение у нее было плохое.

«Второе — вероятней», — решил Ацилий, останавливая порыв свой горячей сторонницы приветственным взмахом ладони. Аквилина выполнила экстренное торможение, умудрившись пропахать калигами целую борозду в синтетическом гравии садовой дорожки, однако столкновения с опальным патрицием все же избежала. Вот что значит — хороший пилот.

— Доблестная Аквилина, — молвил Курион, пока наварх успокаивала дыхание. — Привет тебе.

— Божественный!

Как она сумела выпалить это вполголоса, Ацилий так и не понял. Видно, сообразила в последний момент, что кричать во всю глотку все-таки не стоит. Общественное место, как ни как. Впрочем… За последние недели Гай Курион стал гораздо снисходительнее к проявлениям свойственной плебеям несдержанности, особенно когда чужие эмоции не пытались взорвать его собственный мозг изнутри. Наварх «Аквилы» прямо-таки извергала целый букет разнообразных чувств, словно радиацию из пробоин в борту, однако все эти эмоции по отношению к Ацилию являлись сугубо позитивными. Другое дело, что будь осужденный патриций каким-нибудь парфом или, скажем, сенатором-оптиматом, то уже попытался бы рассеяться на атомы сам, не дожидаясь залпа из всех орудий.

— Божественный! — повторила она, прямо-таки сканируя Куриона пронзительным взглядом: — Почему ты позвал меня так поздно?

— Если мне не изменяет память, доблестная Аквилина, твой корабль совсем недавно вернулся с боевого вылета.

— Прости! — рубанула наварх. — Эта задержка — только моя вина. Располагай мною, господин. Что мне предпринять, чтобы… — она осеклась и сжала кулаки так, словно ждала только знака, чтобы начать вооруженный мятеж.

«Неужели я настолько паршиво выгляжу?» — подивился Ацилий такой бурной реакции, а вслух предложил:

— Давай немного пройдемся… или лучше присядем вон там, на скамье.

Пока гуляли до облюбованной Курионом скамейки, Аквилина слегка остыла и даже ладонь осмелилась возложить на галантно подставленный локоть патриция. Ацилий, воспользовавшись паузой, кидал на Ливию оценивающие взгляды и делал выводы. Результаты выходили обнадеживающими. Эта женщина была создана для того, чтобы водить корабли в бой, ее мозг способен был решать одновременно десятки задач, все рефлексы были отточены, а эмоции… Когда наварх «Аквилы» их демонстрировала, не всегда уместно, зачастую неуклюже… она не выглядела смешной. Жутковатой — да, но не забавной. Если бы боевая бирема «Аквила» вдруг воспылала страстью к опальному патрицию, это тоже не выглядело бы смешным. Когда ты вызываешь восторг и поклонение у такого опасного существа, нельзя забывать об осторожности.