Венедикт Ли - Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)

Я вернусь. Вернусь во что бы то ни стало, несмотря на пролегшее между мною и Нойс отчуждение.

Тем временем Бандит довез меня до места, где главная улица нашей славной станицы (Олдеминь – это вам не хутор какой, а десять тысяч душ народу) соединялась с междугородной трассой. Я потрепал стикса по мохнатому загривку и спешился. Он насмешливо фыркнул, мол жди автобуса, жди; и отправился, не спеша, восвояси.

А я занялся делом: ожиданием, прикорнув на лавочке под старым мелколистом – такая тут у нас автобусная станция.

От дремоты меня пробудил треск мотоциклетного мотора. Я встрепенулся, протирая глаза.

Нойс затормозила с красивым разворотом; заглушила мотор; легким движением ноги опустила у мотоцикла «лапку», не дающую ему опрокинуться, когда стоит. Ловко слезла с сиденья, не затратив лишнего движения. Нойс всегда хорошо управлялась с моим мотоциклом. И запросто могла отвезти меня сама, но вот… не захотела. Что теперь-то скажет?

Подошла ко мне. Поцеловала, горячо и страстно.

– Мы тебя ждем! – сказала низко, чуточку с хрипотцой. У нее всегда такой голос, когда волнуется.

Ничего не добавила больше. Вернулась к мотоциклу, уселась и дала по газам. У меня екнуло сердце, когда она, на миг бросила руль, приветственно воздев руки.

– Я тебя жду!..

Последнего слова я не расслышал, а оно точно было произнесено – я видел, как шевелятся губы Нойс. Не умею читать по губам, но в тот миг точно знал, что не мое имя слетело с ее уст.

«Голос народа». 12 августа 1394 г.

ЗАГАДКИ И ТАЙНЫ НАШЕГО ВЕКА

…К числу медицинских загадок можно отнести и происшедший в 1386 г. случай необъяснимого исцеления жительницы Адониса Иоланты Саваж, в девичестве Кребс. Перенеся в возрасте 15 лет тяжелое инфекционное заболевание, Иоланта полностью ослепла. Для красивой, с утонченными манерами девочки это стало страшным испытанием. Надо отдать ей должное, она не сломалась. Большую поддержку оказал ей друг детства, а впоследствии и любящий муж – Огастес Саваж. После долгих лет слепоты, будучи на отдыхе в Олдемине – станице в трехстах километрах севернее Адониса, Иоланта прозрела. Выздоровление произошло буквально в один день. «Я чувствовала себя, как после удара током. Словно получила заряд могучей энергии. У меня даже случился небольшой сердечный спазм», – рассказывала Иоланта. – «Но теперь я совершенно здорова и благодарю Бога за ниспосланную мне милость».

Нынешний сезон в Адонисе выдался для меня не хуже и не лучше прежних. Соорудили автозаправку и закусочную на въезде в город. Заказчик расплатился наличными; я честно отдал долю своим работягам. Многие калымили со мной не первый год, знали меня и верили. На том и расстались до лучших времен.

Вечерком, закончив дела, я подгребся к местному отделению Банка Магистрата. То есть, после славной победы над Островом лет десять назад, он был уже не БМ, а просто часть нашей отечественной ростовщической системы. А в народе по-прежнему именовался – Банк Магистрата.

Знакомый клерк, завидев меня, развел руками.

– Увы, господин Винер! Сегодня пополнить счет не сможете. Нет связи.

Он деликатно выразился «пополнить», будто на моем счету уже была изрядная сумма. Черта с два. В наше время семейный человек капитала с зарплаты не сложит. Так и у меня: то густо, то пусто. Сегодня могло стать густо. Но… вот те на. Нет связи с Майей.

Понимаете, в чем дело? Подобрав под себя финансы Мира, наши «работники дебета и кредита», окопавшиеся в Майе, вообразили, что могут всем управлять прямо из столицы. Лавочку назвали ЦОД – «центр обработки данных». Громадное здание, сплошь забитое вычислительными машинами и охлаждающими устройствами. Плюс собственная электростанция.

Где бы ты ни был, в каком краю не обретался, хоть на Марионе посередь Великого океана, совершенные тобой покупки-продажи фиксируются в ЦОД. Гораций Винер купил булочку с котлетой и расплатился с личной карточки. Хлоп, готово – транзакция доставлена в ЦОД. Расход с такого-то счета на сумму столько-то реалов, ноль-ноль копеек. Сигнал пришел где по подземному кабелю, где через радиорелейную сеть, но пришел. Почти мгновенно, я булку еще укусить не успел. Скорость света – это, знаете ли, довольно быстро.

А теперь представьте, что на торной дорожке случилось нехорошее. Пьяный экскаваторщик, рыл траншею, где не надо, и выкопал кабель. Вместе с булочно-котлетной транзакцией, ха. Или проще: сломалось передающее, либо приемное устройство. В любом случае – сигнал потерян.

И стоите вы, то есть я, или кто еще, роняя слюни на булку с котлетой, а купить не можете. Нет связи с Майей. И никого не волнует ваш возмущенный вопль:

– Я, тут, в Адонисе, кушать хочу! При чем здесь Майя!?

Это я утрированно объяснил, за булку можно и наличными расплатиться. А вот положить сейчас кучу денег на счет я не могу. Нет связи с… будь она неладна, Майей, которая при всём. При деньгах, при власти, в сытости и довольстве. Майанцы – довольно мерзкие люди. Мое личное мнение.

– Нет связи, господин Винер. Когда будет, неизвестно. Не раньше завтрашнего утра…

Я пожал плечами и вышел из банка на свет божий. До утра ждать не могу, в кармане билет на поезд. Ладно, приеду домой с наличностью.

Заходящее солнце висело большой розовой виноградиной в окутанном легкой дымкой небе. В сквере напротив играли ребятишки, я слышал их радостный визг. Мимо проковылял благообразный старичок, весь в белом и белой же панаме. Выполз, небось из дому, подышать, когда спала дневная жара.

Я задержался на мраморном пороге. Скоро буду дома. Багажа со мной: заплечная сумка, в ней смена белья, зубная щетка и безопасная бритва. Все остальное на мне: кроссовки, полотняные брюки и рубашка-сеточка, сквозь которую просвечивает мое худощавое, сильное тело. Я несколько выше среднего роста и хорошо сложен. Да, женщины обращают на меня внимание. А я на них? Конечно. Но (сейчас будете сильно смеяться), я до сих пор еще верен Нойс.

Может быть, потому, что за десять лет она ни капельки не подурнела, оставшись такой же привлекательной. И в постели оставалась страстной и неутомимой, какой я впервые ее узнал.

Безыскусные манеры и равнодушие к нарядам так же остались при ней. Согласен: для женщины это – недостаток. Но недостаток, спасительный для мужниного кармана.

Повеяло вечерним ветерком, я ощутил его кожей сквозь плетеную рубашку. Несколько непрозрачных накладных карманов на ней содержали мою личную карточку и заработанные честным трудом гроши. Я поделил деньги на три равные части и кармашки даже не оттопыривались. Никому в голову не придет, что я весь набит крупными купюрами.

Однако, хватит прохлаждаться, пора в путь. До вокзала недалеко – дойду пешком.