Ирина Горбунова - На грани человечности

Могла ли существовать иная реальность, помимо этого притона?

- Тот субъект в плаще, - обратила внимание Томирела. - Шеммун-наследник Интанский, коль не ошибаюсь. Нетерпится ему вступить в права владения, да матушка зажилась.

- Вчера и ко мне за зельем являлся, - припомнил Тарла. - Видно, потерпев неудачу, сюда ринулся. Расчёт верный.

- Отчего ночных убийц только здесь ищут? - Недобрая, уничтожающая усмешка бродила по губам Томирелы. - Лучшие-то из них - лимийки!

- Только во имя целей великих и Веры Истинной. - Тарла также был ироничен. - Никак не ради кровной мести.

- Какая великая цель оправдает убийство? - вставила Суламифь чуть слышно.

- Лимийки! - по-новому оживилась Томирела. - Интереснейшие и необходимейшие фигуры для моего нового полотна!

- Всё-то вы о работе, леди, - мягко укорил Тарла.

Но - осёкся, когда неожиданно устало Томирела уронила голову на ладони.

...Благословенны дни, когда она есть, работа. А если долгие ночи - без трудов и без сна? До сих пор криком исходит душа: Гандар, Гандар, как быть без тебя, как жить без тебя?!

Сам же ты, любимый, тщился исправить что-то, хотя ничего уж поделать невозможно было. Отталкивал из последних сил: беги от меня, старика, не губи молодой свой век. Да слушала ли тебя юность зелёная, безрассудная? Может, не юность - просто судьба?

И в итоге что? Самозабвенно шумит притон вокруг, и сочувственно молчат друзья рядом...

... То мелкий дождик на заре, то звон капели. Я заблудилась в сентябре, а ты - в апреле. И между нами - не лета, меж нами - лето. Ночей туманных темнота и свет рассвета...

- Что это? - поинтересовался Тарла восхищённым шёпотом.

Неужто вслух произнесла? да ёще в мгновенном переводе?

- Старинная песня, - отозвалась Суламифь уклончиво.

- И мне, сестра Вайрика, думалось тогда: то, что разделяет нас с Гандаром, печали не стоит, - вздохнула престарелая художница.

- Воистину, Мастер. Недалёк день, когда воссоединитесь вы в Чертогах Горних. - В свои слова Суламифь вложила всю искренность и убеждённость конфедератки.

- Что ж, - медленно выговорила Томирела. - В делах небесных вы не в пример многим сведущи, Вайрика. Нам грешным - прожить бы достойно жизнь земную, мимолётную.

- О насущном, впрямь, печёмся более, - подхватил Тарла. - В храм же нечасто заглядываем, молимся от случая к случаю, пожертвования платим и того реже. Мы таковы, таков и Гандар был, покойник. Куда уж нам - в Чертоги Горние.

- Храм - здесь . - Суламифь коснулась лба и груди. - Только достойная жизнь земная - ключ к Чертогам Горним. Честно служил людям - вот и молитва; солгал, предал - вот и богохульство. Золотом Небеса не подкупишь. А храмы возведённые - сие есть молитва вдохновенных зодчих. И долгие века будут они дарить красоту людям.

Почему-то опять накатила тихая печаль предвидения. Да, жить красоте в веках, даже после Реформы. Если только уберегут её от оголтелого материализма грядущих времён; и если не разрушит её шальная бомба. Столь же хрупка красота, сколь и мудрость.

- Что мы всё о грустном, - вмешался Тарла. - Немало и хорошего вокруг. Как поговаривают, сестра Вайрика порадует нас искусством воинским на осеннем турнире - верно ведь? Я же - на пути к исцелению ещё одного больного оспой. Ребёнок отсюда, из портового квартала.

- И нынче лечили бедных бесплатно, господин лейб-медик? - улыбнулась Томирела.

Тарла зашелестел сухим, старческим смешком.

- На сей раз - едва не уплатили. Предлагали, представьте, золотой!

И - понимающе переглянулись Тарла с Томирелой. Ибо знали оба, почему вдруг просияла она - сестра Вайрика.

- На турнир собралась?

Лафима - она сосредоточенно проверяла, как действует забрало шлема - обернулась излишне резко. Муж стоял в трёх шагах за спиной; прищурясь, следил за её приготовлениями.

- А хоть бы и так.

- Я вот - тоже.

- Догадываюсь. - Лафима кивнула горько. - Прослышал, поди, что зачинщицей от аризианок выступает сестра Вайрика. Всё неймётся тебе!

- Глупо столь верную оказию упустить. Своими руками, и прилюдно...

- Честь и место, дорогой. Обещаю собрать по арене то, что останется от тебя, и предать Священному Пламени с молитвою. Слыхала я: копьё у неё промаха не знает, а доспех заговорён.

- Не к лицу Главе Дома верить нянькиным сказкам!

- Сестру Вайрику впору назвать не нянькиной сказкой, но опасным противником в поединке.

Леру досадливо поморщился, подошёл вплотную.

- Обещай лучше иное. Отомстить за меня, коли что, - всё в руце Единого!

- Чего ради?

- Не зли меня, Лафима. - Леру сгрёб её за плечо, рванул к себе - глаза в глаза. - Она - эркассари Ламбетская; ты - даргени Тайлемская. Не достаточный ли повод для мести?

Даргени высвободилась, шлем её со звоном покатился по каменным плитам пола.

- Тысячу раз повторяю: твои кровные дрязги меня не касаются! Коль подмога нужна - зови родных брата с сестрою.

- Вспомнила! Толку от них меньше, чем от тебя. Милых двойняшек не интересует ничего, помимо кровосмешения.

- Неспроста шепчут кругом: дурная в вас, Тайлемах, кровь. - Лафима брезгливо сплюнула по сторонам. - Тьфу, тьфу, изыди, Тьма Вековечная!

На какой-то миг почудилось - вот сейчас дарген выхватит меч.

- Ну довольно, Лафима. - Всё ж он обуздал себя. - Завтра ты возьмёшь на турнир боевое копьё и вызовешь сестру Вайрику - насмерть биться!

Развернулся на каблуках, устремился прочь из оружейной залы: видно, счёл разговор с женой исчерпанным и возраженью не подлежащим.

- Как бы не так. - Лафима даже голос не понизила ему вслед.

Утро воинского празднества выдалось подходящим: ясным, свежим, словно умытым. Бодрила росистая прохлада. Лучи осеннего солнца, прощально-щедрые, ласкали даже землю столичной арены - раз навсегда бесплодную, вытоптанную копытами и сапогами. Впрочем, любое светило равно щедро - до безразличия - и к саду, и к пустыне.

На краю арены, против входа, воздвигли четыре шатра, и перед каждым - щит в рост человека, украшенный гербом и девизом. То был лагерь зачинщиков, и там уже ждали начала турнира Эрихью и Суламифь. Вокруг, на битком забитых трибунах, шумели в предвкушении зрители. На почётных местах, в креслах под тентами - знать, подобная стае экзотических птиц. На деревянных скамьях - публика не столь взыскательная, но тоже приодетая. Землянка находила в скромных нарядах простонародья больше вкуса и художества, чем в вычурной аристократической моде.

Впервые участвовала Суламифь в настоящем воинском турнире. День сулил изобилие новых впечатлений; и инфокристалл в гербе заполнен был едва ли на четверть. Хорошо, что местные турниры - вполне безобидные, даже интересные спортивные состязания. Насмерть редко дерутся, и уж не для развлечения праздной толпы. Благоприятный предлог, конечно, для сведения старых счётов: мысль, невольно тревожащая, упорно гвоздящая - и с усилием отметаемая, как вздор.