Ирина Горбунова - На грани человечности

В последние перед состязанием минуты Суламифь не отказала себе в исследовании настроений праздничной толпы. Определила: самые искренние восторги выпали на долю королевы и Владычицы. Главе Королевского Дома достался весь казённый официоз. Наследный принц - тот вовсе, казалось, не воодушевил никого. Принцесс-бастардов не решались пока приветствовать открыто.

Процессия поднялась на трибуну, заняла целый ярус в секторе знати. Прежде чем сесть, Владычица простёрла руку всеохватным жестом. Вмиг улеглась буря криков, и воцарилась благоговейная тишина.

- Да будут благословенны сии воинские игры. - По обычаю своему, Владычица была краткой. - Да послужат они - во славу и в упроченье Веры Истинной. Пусть Единый хранит доблестных воинов, и пусть победа достанется достойнейшему в честном бою.

Её Святейшество окончила речь. Поединщики надевали шлемы, зачинщики заняли места каждый у своего шатра, за своим щитом. Грянули воинственную песнь четыре рога, от входа отделились первые желающие попытать счастья; и трибуны опять взорвались ликованьем.

Скрывая лицо забралом, Суламифь не удержалась от мимолётного сканирования. На неё грозно надвигался сам Олем Северный, прослывший берсерком: здоровенный, кряжистый, белокурый льюрец сарнийских кровей. Эрихью вызывала на бой тоненькая, почти подросток, даргени-наследница Гарвемская; многие, впрочем уже познали истинную цену обманчивой её хрупкости.

Недурное начало.

Как бы невзначай Суламифь коснулась герба на груди. Камера отделилась от него и - автоматически сработал антиграв - взмыла в хрустально-синее (идеальные условия для съёмки!) небо над ареной.

Вновь хриплым, драконьим рёвом разразились в отдалении трубы. Лафима фер Тайлем натянула поводья, сдерживая норовистую кобылицу.

- Турнир начался. Ты уверен, Леру, что собирался туда?

- Зачем обнаруживать себя прежде времени, - отрезал супруг почти свирепо. - Остановимся здесь, за холмом; объявимся к концу - её ошеломим. Пока пусть тешит себя надеждою уйти безнаказанной!

Отравой тайной, исподволь разъедающей, проступила на лице его застарелая вражда. Позабыв, что латы на ней, Лафима коснулась груди - там, где амулет; вздохнула украдкой.

Творец Единый, вразуми этого одержимого!..

Наперекор мужниной воле, вооружилась она не боевым - тренировочным, тупым копьём. Меча не захватила вовсе, подальше от греха.

Ход состязания увлекал. Очередная четвёрка взыскующих удачи выстраивалась напротив; герольд громогласно и подробно - что несколько утомляло - возвещал имя, титулы и едва не всю родословную каждого. Вызов бросали, касаясь щита избранного противника тупым копьём. После наступал особый момент - подобный струне, трепещущей в ожиданьи искусных пальцев: когда соперники разъезжались для поединка, а трибуны замирали в предвкушении. Наконец - стремительная скачка, ветер в лицо, удар. Большинство вылетали из седла сразу. С бойцами более искусными доводилось, к удовольствию всеобщему, съезжаться неоднократно. (Разумеется, Силу землянка не применяла).

Всё ж зачинщиков, лучших воинов королевства, пока одолеть не посчастливилось никому. Наградой им служили - славословья герольдов, восторги трибун. И всякий раз, когда противники покидали арену, они и зачинщики салютовали друг другу копьями - благодарили за игру.

Спортивное благородство, не противоречащее и кодексу чести конфедерата. Бывали моменты чистосердечного упоенья: быть частью команды, лучшей, сильнейшей! одной команды с Эрихью, с Одольдо; с Бариолой даже. И сокровеннейшее желанье: пусть и Бариола разделит эту радость; пусть только на время!

Эрихью нет-нет да и проносился вихрем рядом с нею, задорно гикая; порой и Одольдо помахивал землянке копьём. В перерывах между поединками успевали и об заклад побиться: кого из четверых признают - победителем турнира. Чувствовала Суламифь, что даже её самолюбие задето.

Из "правительственной ложи" Владычица Аризия одобрительно кивала зачинщикам - радовалась за своих. Королева оставалась безучастна, и неуместным смотрелось её траурное платье здесь, на празднестве. Его Величество перешёптывался с наследным принцем; оба явно досадовали, что никто-де не бьётся "всерьёз", то бишь насмерть. Принцессы "болели" азартно; Ринна-воительница - та и вовсе рвалась на арену самолично.

Прочие развлекались кто во что горазд: вопили, свистели, делали и принимали ставки, сами порой едва не дрались, силясь предугадать главного победителя. Какую-то часть публики уже и несколько утомила однообразная неуступчивость зачинщиков.

В принципе, Суламифь не возражала против соперника, который превзошёл бы её.

Но - не находилось такового.

- Последний вызов на сегодня, - заключил Леру фер Тайлем.

- И - последняя для тебя возможность опамятоваться. - Лафима коснулась его локтя. - Сам видишь: сражается сестра Вайрика куда искуснее тебя.

Леру оттолкнул руку жены и глухо взрыкнул из-под забрала.

Супруги Тайлемы переместились к самым воротам; в пылу ристалища никто на них не обратил внимания. Стиснув бритвенно-острое копьё - неистово, словно горло давней кровницы! - угрюмо следил Леру за поединком. Вот последние смельчаки кувырнулись в пыль; зачинщики, всяк по-своему, покрасовались перед трибунами; герольды исходили восторгами; публика густо пересыпала приветствия зевотой. Не беда - проснутся вскорости!

- Готовы назвать победителя, - вытолкнул дарген через зубы. - Догадайся - кого? Ступай-ка, Лафима, и внеси разнообразие в церемонию. Вызови Вайрику фер Ламбет, слышишь? Вымотай её ещё сильнее!

Даргени не трогалась с места, упрямо храня молчание. Пусть хоть её насмерть разят, взамен Вайрики фер Ламбет, - надоело...

- Неужто и родители не учили тебя - младшую в семье! - во всём повиноваться супругу твоему, Главе Дома?!

Решенье озарило внезапно. Выйдет она на арену - и вызовет наугад первого попавшегося... только не ту, кто угодна мужу. Имеющий глаза да увидит, разумный да поймёт; а нет - храни его Священное Пламя. Она же устала давно: тревожиться, взывать, остерегать. Любить, всему вопреки.

И, зло пришпорив свою вороную кобылу, Лафима фер Тайлем ворвалась на арену галопом, отчаянно трубя в рог.

- Леди Лафима, даргени Тайлемская, урожденная эркассари Арзуасская! - без запинки возгласил герольд.

И в который раз толкнулось предчувствие: что ж - опять даргени Тайлемская?

Где три совпадения - там закономерность.

На душе тяжко лежало - то ли бешенство, то ли смертельная тревога. Четыре щита надвигались странными, судорожными рывками. Ближе, ещё ближе... вот сейчас - ткнуть наугад, не рассуждая...