Джеймс Кори - Пробуждение Левиафана

Знал он и о том, что продолжительные перегрузки выявляют все слабые места в системе кровообращения. У вас в артерии есть слабое место, которое через сорок лет могло бы развиться в аневризму? Несколько часов при семи g, и она лопнет. Глазные капилляры начинают кровоточить. Сам глаз деформируется, иногда непоправимо. А еще существуют пустоты в легких и пищеварительном тракте. Надави на них как следует, и они коллапсируют. Так что, хотя боевые корабли позволяли себе очень высокие кратковременные перегрузки при маневрировании, каждая лишняя минута под ускорением увеличивала опасность. Эросу не придется в них стрелять. Он может просто наращивать скорость, пока их тела не лопнут под давлением. Его табло показывало пять g и на глазах переходило к шести. Этого им не выдержать. Эрос уйдет, и ничего тут не поделаешь.

И все же он не приказывал Алексу прекратить разгон.

Наоми словно прочитала его мысли, и на его экране подписала: «МЫ НЕ ВЫДЕРЖИМ ТАКОЙ ГОНКИ» — своим пользовательским кодом. Он ответил: «ФРЕД ДУМАЕТ. КОГДА ОНИ СОСТАВЯТ ПЛАН, МЫ НУЖНЫ БУДЕМ ПОБЛИЖЕ К ЭРОСУ». Мучительно было даже на несколько миллиметров двигать пальцами, чтобы использовать специально для этой цели встроенную в кресло клавиатуру.

«ЗАЧЕМ?» — набрала Наоми.

Холден не ответил. Он сам не знал. В крови горели наркотики, позволявшие ему оставаться в сознании вопреки раздавленному телу. Они создавали двойственный эффект: мозг работал необычайно быстро, но мысли путались. Однако Фред что-нибудь придумает. У него там много отличных мозгов.

И Миллер.

Миллер сейчас затаскивает бомбу внутрь Эроса. Когда техническое превосходство за врагом, атакуйте его самым примитивным оружием, какое найдете. Возможно, один грустный сыщик с атомной бомбой на тачке проскользнет через их оборону. Наоми говорила: они не чудотворцы. Возможно, Миллер справится и даст им необходимую передышку.

Так или иначе, Холден должен быть рядом, хотя бы чтоб увидеть все своими глазами.

«ФРЕД», — напечатала Наоми.

Холден включил связь. Фред как будто сдерживал ухмылку.

— Холден, — заговорил он, — как вы там держитесь?

«6 G СКАЗЫВАЮТСЯ».

— Понятно. Так вот, оказалось, безопасники ООН разнесли сеть «Протогена» в поисках ключа к этой чертовщине. Угадай, кто оказался главным врагом «Протогена» в глазах публики? Ваш покорный слуга. Все мигом прощено, и Земля готова принять меня в свои горячие объятия. Враг моего врага считает меня праведным ублюдком.

«ХОРОШО, РАЗВЕЯЛ МОЮ ХАНДРУ. НЕ ТЯНИ».

— Мысль, что Эрос разобьется о Землю, достаточно страшна. Катастрофа, даже будь он просто астероидом. Но в ООН следили за передачами с Эроса и обделались от страха. Земля готова выпустить весь ядерный арсенал планеты. Тысячи зарядов. Они намерены превратить его в пар. Флот перехватит то, что останется после первого удара, и стерилизует всю область пространства постоянными атомными бомбардировками. Понимаю, риск остается, но другого выхода нет.

Холден сдержал порыв покачать головой. Не хотелось бы застрять, прилипнув одной щекой к креслу.

«ЭРОС УВЕРНУЛСЯ ОТ „НАВУ“. ОН СЕЙЧАС РАЗОГНАЛСЯ ДО ШЕСТИ G, А ПО СЛОВАМ НАОМИ, МИЛЛЕР НЕ ЧУВСТВУЕТ УСКОРЕНИЯ. КАК БЫ ОН ЭТО НИ ПРОДЕЛЫВАЛ, ОН НЕ СВЯЗАН НАШИМИ ЗАКОНАМИ ИНЕРЦИИ. ЧТО ПОМЕШАЕТ ЕМУ СНОВА УВЕРНУТЬСЯ? НА ТАКОЙ СКОРОСТИ РАКЕТЫ НИ ЗА ЧТО НЕ УСПЕЮТ СРЕАГИРОВАТЬ И ДОГНАТЬ ЕГО. И КАКОЙ ЧЕРТ СУМЕЕТ В НЕГО ПРИЦЕЛИТЬСЯ, ЕСЛИ РАДАР ЕГО НЕ ЛОВИТ?»

— А вот здесь вступаете вы. Мы хотим, чтобы вы попробовали поймать его лазером. Мы используем «Росинант» как ориентир для наводки.

«НЕ ХОЧУ ВАС ОГОРЧАТЬ, НО МЫ ВЫЙДЕМ ИЗ ИГРЫ ЗАДОЛГО ДО ПОДХОДА РАКЕТ. НАМ ЗА НИМ НЕ УГНАТЬСЯ. МЫ НЕ СМОЖЕМ НАВОДИТЬ ВАШИ РАКЕТЫ. КАК ТОЛЬКО МЫ ПОТЕРЯЕМ ЕГО ИЗ ВИДУ, НИКТО ЕГО УЖЕ НЕ ВЫСЛЕДИТ».

— Вы могли бы включить автопилот, — сказал Фред. Подразумевая: «Вы все можете умереть в своих креслах».

«ВСЕГДА МЕЧТАЛ О МУЧЕНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ, НО С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛ, ЧТО „РОСИ“ СУМЕЕТ ВЫСЛЕДИТЬ ЕГО БЕЗ НАС? Я НЕ СТАНУ ГУБИТЬ КОМАНДУ, ЕСЛИ НЕ ПРИЗНАЮ, ЧТО ПЛАН ХОРОШ».

Фред склонился к экрану, прищурился. Маска впервые соскользнула с его лица, и Холден увидел на нем страх и безнадежность.

— Послушай, я знаю, о чем прошу, но и ты знаешь, каковы ставки. Это все, что у нас есть. И я не хочу слышать от тебя, что это не сработает. Помоги или сдайся, но адвокат дьявола сейчас — просто другое название для мудака.

«Я тут разбиваюсь в лепешку, возможно, калечу себя навсегда, только потому, что не могу сдаться. Так что прости, если я не подпишу свою команду на смерть в ту же минуту, как ты попросил».

Мысль, что все это придется набирать, помогла подавить вспышку ярости. Вместо того чтобы разорвать Фреда в клочья за сомнения в его героизме, Холден просто набрал: «ДАЙ ПОДУМАТЬ» — и прервал связь.

Оптическая следящая система предупредила его, что астероид снова наращивает скорость. Гигант, усевшийся ему на грудь, растолстел на несколько фунтов, когда Алекс погнал «Роси» следом. Красный тревожный сигнал известил Холдена, что при таком продолжительном ускорении возможна потеря двенадцати процентов команды. А это будет продолжаться. Еще немного, и наберется сто процентов. Он попытался вспомнить максимальное расчетное ускорение «Росинанта». На двенадцати g Алекс вел его, уходя от «Доннаджера». Реальный предел — из тех ничего не значащих цифр, которыми можно хвастаться, но которые никогда не пригодятся на деле. Сколько там — пятнадцать g? Двадцать?

Миллер вообще не чувствовал ускорения. Какую скорость можно набрать, если ее не чувствуешь?

Едва ли сознавая, что делает, Холден задействовал капитанский блокатор двигателей. Через секунду он перешел в свободное падение и задохнулся от кашля, пока его органы отыскивали положенные им места в теле. Едва он достаточно очухался, чтобы по-настоящему глубоко вздохнуть, Алекс вышел на связь.

— Кэп, это ты заглушил двигатель?

— Ага, я. Мы проиграли. Эрос уйдет, что бы мы ни делали. Гонка только оттягивала неизбежное и угрожала смертью команды.

Наоми повернулась в кресле и послала ему слабую грустную улыбку. Вокруг глаз у нее чернели синяки от перегрузки.

— Мы сделали, что могли, — сказала она.

Холден выбросил себя из кресла с такой силой, что ссадил ладони о потолок, снова оттолкнулся и прилип спиной к переборке, уцепившись за выступ огнетушителя. Наоми наблюдала за ним, забавно сложив губы удивленным колечком. Он знал, что выглядит смешно, как бьющийся в истерике капризный ребенок, но не мог сдержаться. Отпустив огнетушитель, он медленно выплыл на середину поста. Он не заметил, как колотил по переборке свободным кулаком, но теперь разбитая рука болела.