Барбара Хэмбли - Призрачный Странник

Он знал, что ни один из трёх исследователей не упоминал о вере пигминов в призраков или невидимок — что, конечно, не означало, что таких поверий не существует. Может быть, пигмины не хотели говорить об этом с пришельцами, или же исследователи не сочли нужным пересказывать эти поверья десантной группе, считая их всего-навсего плодом воображения. У существ, способных двигать и перекладывать предметы, было бы чертовски мало свободы действий в обществе пигминов, которые не смогли представить в качестве орудий труда, необходимых для официального причисления их к разумным видам, ничего более существенного, чем несколько палочек и цветочную гирлянду.

И тем не менее, судя по тому, что в последние недели рассказывала ему Хелен о работе исследователей чужих культур, даже этой малостью нельзя было пренебрегать.

Он встал и прошёл назад по короткому, ярко освещённому коридору к дверям отделения реанимации.

— Лейтенант Ухура?

Она тут же подняла голову. Как ни увлекло её чтение — роман, любовная история, журнал мод или что угодно, извлечённое из глубоких залежей бесконечных файлов в библиотечном компьютере, — она не забывала, что надо быть начеку.

— Да, доктор? — Она прикоснулась к руке лежащей женщины, потом к её волосам, раскинутым тёмным облаком по плоской подушке. — Она спит спокойнее.

— Хорошо, — Он вошёл в полутёмную комнату. Воздух был спёртым — во время тревоги вентиляционные шахты были защищены двойными экранами. — Вы не знаете, у доктора Гордон не было личного комплекта записей по Пигмису? Например, отдельного диска с её исследованиями? Все отчёты по планете в главном компьютере закрыты кодом, а я не хочу будить Джима, чтобы взглянуть на них…

— Судя по его виду, ему и впрямь надо выспаться, — заметила Ухура. — Да, у Хелен есть диск. Он должен быть рядом с компьютером на столе в её комнате, помечен оранжевой наклейкой. Там все предварительные отчёты по Пигмису, самый полный набор. Она искала какие-нибудь упоминания… ну, вы знаете — о невидимых и неощутимых существах.

— Она что-нибудь нашла?

Ухура покачала головой.

— Я не знаю. Но думаю, она не стала бы возражать, если бы вы зашли в её комнату и взяли диск.

Но когда Маккой спустился в гостевую каюту — всё ещё чувствуя себя немного глупо из-за того, что затеял всё это, когда мог спокойно подождать до завтра и спросить код у Джима — он не нашёл возле компьютера диска с оранжевой наклейкой. Этого диска просто не было в комнате — точнее говоря, там вообще не было никаких дисков.

Хелен беспокойно пошевелилась во сне. Ухура быстро взглянула на неё и отодвинула в сторону кронштейн с экраном. Этот роман, повествующий о любви посреди падения древних цивилизаций, она читала лишь затем, чтобы убить время, и для этой цели подошла бы любая другая книга (кроме истории о привидениях, мелькнула невесёлая мысль). Она с удивлением взглянула на хронометр в верхнем углу диагностического монитора. Почти полночь. Скоро Крис придёт на дежурство, а она сможет пойти спать… не то чтобы это было намного лучше, чем сидеть рядом с Хелен. Из-за тревоги даже офицеры, живущие в персональных каютах, были поселены вместе — стандартная процедура в редких случаях открытой инопланетной угрозы. Она делила комнату с Крис и с Органой из службы безопасности, их общей приятельницей. Но даже уютная атмосфера ночного девичника может надоесть до смерти. Здесь, по крайней мере, было тихо. К тому же, призналась она себе с некоторой тяжестью на сердце, вспоминая странное ощущение, посетившее её в коридоре, — здесь всё находилось под тщательным наблюдением.

Она склонилась над кроватью и потрогала лоб Хелен. Ни лихорадочного жара, ни холода, хотя подруга слегка заворочалась во сне и что-то пробормотала. Ухура взяла в руки её крупную широкую кисть и тихонько позвала:

— Хелен, я здесь. Это Ухура… я здесь, — не слишком громко, чтобы не разбудить, а только успокоить.

Хелен открыла глаза и взглянула на неё в тусклом свете диагностических приборов. Газ, который она вдохнула, обжёг ей горло, и голос звучал хриплым, почти неразборчивым шёпотом:

— Это не он!

Её взгляд был невидящим, ещё полусонным — может быть, даже ещё спящим. Она снова закрыла глаза, и у неё вырвалось мучительное рыдание; сильные пальцы отчаянно вцепились в руки Ухуры.

— Это не он! — снова всхлипнула она и разразилась неудержимым плачем, отворачивая лицо, когда Ухура попыталась её утешить.

Потом рыдания стихли, и она снова провалилась в сон.

После ухода доктора Маккоя Спок некоторое время сидел за верстаком, сдвинув визор на лоб, устремив невидящий взгляд на генератор. Первую вспышку раздражения на доктора Маккоя он подавил с рефлекторной быстротой, и теперь упрекал себя за то, что, как ребёнок, поддался эмоциям. То, что он чувствовал в отношении Кирка, конечно, было столь же детской эмоцией. Как сказал бы отец — Спок мысленно услышал глубокий голос вулканского посла, его взвешенные и рассудительные слова — иного и не следовало ожидать, когда обсуждаешь с людьми дела вулканцев.

Разделив с капитаном знания, унаследованные от своих вулканских предков, он повёл себя как сентиментальный глупец.

Эта штука, катра …

Так это всё, что вынес Кирк из того вечернего разговора несколько месяцев назад, в пустой комнате отдыха, когда они закончили вторую партию в шахматы, и капитан начал расспрашивать его о технике медитации, о принципах вулканской философии. После нескольких часов беседы о жизни и превратностях человеческой судьбы они наконец заговорили — с осторожностью друзей, не сразу решающихся перейти от безопасных поверхностных тем к более личным и деликатным материям, — о концепции души.

Стоял поздний ночной час, когда последние из сменившихся с вахты членов экипажа разошлись по каютам, когда погасли лампы, оставив лишь несколько островков света вокруг пианино, шахматной доски и пищевых синтезаторов, выстроенных у стены. К некоторому удивлению Спока, капитан Кирк, всегда являвший собой воплощение решимости и отваги, повёл речь о собственной душе, о своих тревогах и сомнениях. А Спок в ответ поделился с ним тем, чему его учили, и тем, во что он верил сам.

Он редко видел капитана с этой стороны и до недавнего времени верил, что в тот вечер Кирк был по-настоящему искренен с ним. Неожиданное разочарование оставило тревожный осадок, но, как известно, в подобных вопросах легко совершить ошибку.

Он снова принялся за работу.

Окружающая тишина вдруг показалась ему слишком глубокой. Выпрямившись, он оглядел помещение, пытаясь вычислить источник нарастающей тревоги. Лаборатория ионных исследований выглядела так же, как любая другая лаборатория научного отдела, и яркое сияние люминесцентных панелей прозаически освещало аккуратно разложенные на верстаке инструменты, катушки проволоки и сверхпроводящего кабеля, ряды измерительных приборов на полках, а с другой стороны комнаты — поблёскивающие сталью корпуса циклоров и мерцающий компьютерный терминал. Видимо, с его суточными ритмами произошёл какой-то сбой — часы показывали только 23:00, но внутренние ощущения говорили, что уже намного позже, глубоко за полночь… На секунду в нём вспыхнул иррациональный страх, что, если он откроет дверь, через которую вышел Маккой, за ней окажется только темнота. И в комнате явственно похолодало.