Гари Рассел - Прекрасный хаос

— А вы жили?

— Господи, нет. Я воспитывалась в Хэмпшире, — она запустила руку в свою сумочку и вынула красную тетрадку размера А5 и показала ее ему.

— Моя жизнь, — просто сказала она. — Чтобы я могла все помнить.

Доктор посмотрел ей прямо в глаза и увидел — мельком — очень испуганную, но очень гордую старую даму. И она понравилась ему даже больше, чем раньше.

— Без этой тетради, без симпатий Сильвии Ноубл, я ничто. Я оставила мою сумку в магазине на улице Хай Гринвич, и вот я в этом саду, не знаю, кто я такая, откуда я. Сильвия нашла рецепт в моем кармане, нашла магазин, вернула мою сумочку оттуда, где я ее забыла, разобрала все с полицией. Она хочет ввести меня в дом, знаете ли. Брошюры в том выдвижном ящике рядом с плитой.

— Правда?

— Да. Уилф не хочет об этом слышать. Он говорит, ему сначала придется заставить меня переехать сюда. Глупый старый дурак, как будто я буду идти от одного дома, с которым я едва могу справиться, к другому. Но прекрасный дом инвалидов, где за мной будут присматривать? Как это чудесно.

Дверь в кухню открылась. Вошли Донна и Сильвия, и Донна немедленно представилась.

Когда Сильвия поставила чайник, Доктор пересек кухню и встал позади нее.

— Уилф знает про все, что ты сделала для его подруги?

— А Донна знает, что ты суешь нос в дела ее семьи? — ответила Сильвия.

— Я вам не враг, миссис Ноубл, — сказал Доктор.

Сильвия повернулась и улыбнулась ему. Самой неискренней улыбкой, которая возможна.

— Ради моей дочери я тебя терплю в своем доме. Это все. Ради своего папы я сделаю все, что могу, для Нетти Гудхарт. Я не думаю, что я эгоистичная женщина, Доктор. Я упорно работала, построила жизнь, у меня никогда не было много денег, и я постаралась дать Донне приличную жизнь. Но однажды я потеряла моего мужа. Мою опору. И с тех пор я старалась делать то, что дулали мы оба, но с дочерью, которая сначала не получает работу, потом может себе позволить бывать в разных полушариях, но не может позволить купить марку, и старым папой, который, кажется, решил, что пора заменить мою мать раз и навсегда.

— Вы уверены, что не волнуетесь, что он заменяет вас? Я думаю, он давно отпустил вашу маму.

Тишина, которая последовала за пощечиной, которую он получил, казалось, продолжалась несколько часов, но, наверное, это были только секунды.

— Я не это хотел сказать… — начал Доктор. — Мне на самом деле было интересно…

Сильвия его проигнорировала.

— Папа, — сказала она, — почему бы тебе не взять Доктора на участок, а? Донна и я можем поболтать с Нетти, пока вы проведете там час или… несколько часов.

Уилф понял намек и едва не вытащил Доктора из кухни на глазах у женщин.

Последнее, что слышал Доктор, было «Всем чай» от Сильвии, перед тем, как Уилф выгнал их обоих в ночной воздух.

— Участок. Сюда, — сказал старик.

Бабис Такис толкнул самый большой тюк сена в заднюю часть автомобиля-фургона и остановился передохнуть. Он не становился моложе, и это на самом деле была работа Никоса.

Но Никоса здесь не было, он, возможно, был недалеко за фермой, шутя шутки с этой девчонкой Спирос. Типично. Была работа — им нужно было переправить этот груз через Фалираки, где шло еще столько строительных работ. Отели, квартиры, торговые центры, все, из чего все острова Додеканес могли бы извлечь выгоду, потому что это принесло бы длительный туризм.

Бабис выкрикнул имя Никоса пару раз, когда он поднял еще тюков сена. Он взглянул на часы. Потребовался бы примерно час, чтобы проехать через остров к Петалудесу, где они подобрали бы Криса, прежде чем отправиться к Линдосу и вдоль по берегу к Фалираки. Они довезли бы сено до склада, затем был перерыв в «Таверне» Эрика на ночь.

Все еще ни следа Никоса.

Бабис со вздохом ушел от автомобиля-фургона.

— Я старый человек, Никос, — крикнул он. — Я сражался на войне, знаешь ли, чтобы такие люди, как ты, могли быть независимы и иметь свои предметы роскоши. Хоть раз, было бы мило, если бы ты мог тянуть свой вес.

Он добрался до задней стороны фермы, где услышал шум из одной из конюшен — короткий женский возглас удивления, почти страха. Определенно тревоги.

Бабис в секунду был в конюшне.

Никос был на земле, держась руками за голову, молчаливый, но определенно изумленный.

Над ним с лопатой в руках стояла хорошенькая молодая девушка, в которой Бабис узнал Катарину Спирос.

— Ты в порядке, девочка? — спросил Бабис, беря лопату.

Катарина развернулась лицом к дедушке Никоса и он понял, какой испуганной она выглядела.

— Что случилось? — спросил Бабис.

Он был удивлен, когда Катарина объяснила.

— Он ответил на звонок…

Она указала на Никоса Такиса, который сейчас начал вставать, оставив мобильный телефон на земле возле своих ног. Он посмотрел на своего деда, заставив Бабиса невольно шагнуть назад.

Бабис Такис сражался в последние дни войны в молодости, выгоняя нацистов с Крита и сохраняя Грецию для греков. Он сталкивался с гневом и болью своих родителей, которые так ненавидели и, в конце концов, отвергли его за влюбленность, женитьбу и рождение детей с одной из ненавистных итальянок, которые занимали греческие острова семьсот лет перед тем, как их прогнали после войны. Он отбыл срок в тюрьме за скандал в баре в Диагорасе, а однажды ему пришлось столкнуться с озлобленным сыном немца, к которому он привязал боевую гранату в 1944 году.

Но ничто его никогда так не пугало, как взгляд его сына, которым он сейчас его одарил.

Никоса здесь больше не было. Того беззаботного, забавного, умного внука, которого он воспитал после смерти его отца, просто не было здесь.

Бабис не знал, откуда он это знает. Он не знал, как это произошло. Но он никогда в жизни ни в чем не был так уверен.

Он был по-прежнему в этом уверен, когда вспышка фиолетового огня, горячее, чем центр Солнца, уничтожила его существование за меньшее время, чем понадобилось Катарине Спирос, чтобы вздохнуть и закричать.

Секундой позже на то место, где стояла молодая девушка, упала горсть пепла.

И Никос Такис выбросил руки к небу, фиолетовая энергия жужжала вокруг кончиков его пальцев, когда он откинул голову.

— С возвращением, — победоносно крикнул он.

Донни и Порция были в своем медовом месяце. Он был первым для Донни, вторым для Порции, но оба чрезвычайно наслаждались собой.

Сын Донни был его шафером. Его внук был пажем. Внучка Порции была девочкой, держащей букет. У них было две церемонии, настоящая еврейская и более простая христианская, чтобы отразить обе их выбранные веры. Порция всегда оставалась в еврейской вере, в то время как семья Донни почти отказалась от нее чуть больше века назад в течение недель прибытия на остров Эллис.

Они преодолели разногласия — страх рака для Донни, тяжелые неодобрительные взгляды более традиционных родственников Порции и смерть их восьмилетней кошки, Мистера Смоки, за неделю до церемоний. После того, как они знали друг друга пятнадцать лет, ухаживая последние шесть, они наконец-то были вместе навсегда.