Гари Рассел - Прекрасный хаос

Они стояли, ожидая ее, никто из них, казалось, по-настоящему не понимал, где они или что они делали. Два старых американца из Нью-Йорка.

— Мистер и миссис ДиКотта? Поздравляю с вашей свадьбой и добро пожаловать на медовый месяц.

Донни и Порция ДиКотта ничего не сказали, просто кивнули, когда Кейтлин провела их к одному из старых служебных автомобилей, в которых по терминалам аэропорта перемещались пожилые и пассажиры-инвалиды.

Смущенный помощник взглянул на ее пропуск, когда она блеснула им, но потом прошел дальше, позволив сесть в машину. Семья ДиКоттов залезла в нее, когда помощник обернулся.

— У них есть багаж? — крикнул он.

Кейтлин улыбнулась ее самой сладкой улыбкой, которая, как она надеялась, не означала то, что она думала (О, уйди, пожалуйста, ты, тупой болван), затем сказала вслух:

— Задержался в аэропорту Кеннеди, так что мы вернемся за ним утром.

Она завела старый автомобиль и поехала.

— Вы первые, — сказала она тихо, уже без сладости и улыбок.

— А где остальные?

— Грек вскоре прибудет, итальянская группа позже, чем через час или где-то так. Мы подождем, заберем их и затем вместе пойдем к мадам Дельфи. У нее есть для вас задача на сегодняшний вечер, — Кейтлин слегка посмеялась. — Я спрошу про синдром смены часовых поясов, но я думаю, мадам Дельфи позаботилась, чтобы вы ничего такого не почувствовали.

— Мы хорошо себя чувствуем, — сказала Порция ДиКотта.

— Хорошо, — сказала Кейтлин. — Прекрасно.

Машина продолжала ехать вдаль от главных трасс и через еще одни ворота, куда прибывал рейс из Афин.

— Потом мы встретим отличный самолет 787-3 из аэропорта Леонардо да Винчи в Фьюмичино, — сказала она. — Очень надеюсь, что вам понравится ваша стоянка. Она будет короткой, но очень драматичной.

Маленькая старая машина катилась по длинным трассам, готовая собрать остальных из армии, которую мадам Дельфи, в конечном счете, использовала бы, чтобы полностью погубить человеческую расу.

Донна поправила Доктору галстук. Она делала это сотни раз для своего папы, особенно ближе к концу, что давало ему оправдание быть ворчливым и чувствовать себя бесполезным. У Доктора не было такого оправдания, но это не останавливало его от того, чтобы жаловаться на это.

— Донна, я могу завязать галстук, знаешь ли.

— Правда? Просто я не видела этому доказательства, — был ее ответ, за которым последовал сверхусердный толчок узла слишком близко к кадыку Доктора.

— Упс, — улыбнулась она ему. — Прости.

Он всунул палец под воротник своей рубашки, и почему-то один лишь этот жест, казалось, не только ослабил узел, но еще и расстегнул его верхнюю пуговицу и сделал складки на рубашке.

Это было искусством, сказал он. Одержимая элегантность, говорил он. Неряшливый Артур, как она это называла, сдаваясь: это дохлый номер.

— Как поживает Нетти? — спросил он.

— Сегодня в порядке, — сказала Донна. — Дедушка суетится вокруг нее. Из-за этого мама разговаривает сквозь зубы, так что Нетти рано ушла и сказала, что встретит нас там. Думаю, она ушла купить еще одну сумасшедшую шляпу!

— Твоя мама волнуется за Уилфа, вот и все. С Нетти очень весело, но с ней и большая ответственность, — сказал Доктор.

— Я знаю, но мама не должна быть настолько недоброжелательной, ведь правда?

Доктор пожал плечами.

— Она же мама, Донна. Это их работа — находить вину в каждом в своей семье. Это в пособии прописано.

— А твоя мама критиковала все, что ты делаешь? То, как ты причесывал свои волосы, одежду, которую носил, друзей, с которыми ты болтался, музыку…

— Да, ну, в моем случае это было немного другое, — тихо сказал он.

Донна посмотрела на него и утешительно улыбнулась.

— Конечно. Извини. Не подумала.

— О, все в порядке. Я просто говорю, отдай своей маме должное. Много с чем нужно справляться — она в одиночку заботилась о твоем дедушке долгое время. Теперь у него в жизни кто-то есть, она обязана быть немного расстроенной.

— Ох, не разговаривай со мной, как Спок.

— Спок?

— Да, такой детский психолог, или кем бы там он ни был. Все об отношениях родителей и детей.

— А. Доктор Спок. Верно.

— А что, ты знаешь еще какого-то Спока? — засмеялась Донна, когда они вышли из комнаты для гостей. Хотя она подозревала, что Доктор не сомкнул зедсь глаз — ему, казалось, не нужно было спать, как обычному человеку.

Доктор взглянул на себя в зеркало. Он всегда думал, что он выглядел довольно хорошо в смокинге и черной бабочке — он ненавидел бабочки, они заставляли его выглядеть, как официанта, проходящего мимо того, что происходило на других вечеринках, так что сегодня вечером это была правильная черная бабочка. Конечно, это значило, что сейчас он выглядел, как будто собирался на похороны, но хей-хо. А что было со смокингами — неважно, как он их застегивал, они всегда выглядели так, словно они были слишком малы или слишком тесны, а брюки никогда толком не доходили до его лодыжек.

А, ладно, это был вечер Уилфа, не его.

В дверь постучали.

— Да, я иду, Донна, дай минуту.

Дверь открылась. Это была мать Донны.

— А. Здравствуйте, — сказал он. Она была угрожающей женщиной и, как большинство мам, она определенно не очень его любила. Он это воображал или его щека начинала снова болеть?

Некоторых мам он мог склонить на свою сторону чистым очарованием (ах, Джеки Тайлер, что-то ты сейчас делаешь?), или доказательством того, что вера ее дочери в него была оправдана (все еще хороший хук правой, Фрэнсин Джонс, благослови вас Бог).

И теперь была Сильвия Ноубл. Полная такой гордости, закаленная такой яростью, таким разочарованием. Как будто она никогда не контролировала свою жизнь так, как она себе говорила, и это по-настоящему ее злило.

Конечно, не могло быть легко потерять Джеффа. Доктор встретил его только один раз, на свадьбе Донны, где он казался более… сдержанным из родителей Ноубл. Теперь бедная Сильвия изо всех сил пыталась сладить со своенравной дочкой, которая и близко не была столь своенравной, как представляла Сильвия (она до сих пор была без понятия, куда он на самом деле брал ее с собой), и с пожилым отцом, который был так полон решимости не быть бременем для своей дочки, что с отсутствием стал еще большим бременем. Уилф Мотт хотел доказать, что он был независим, сильным и на двадцать лет моложе, чем был, думая, что это окажет воздействие на Сильвию; он просто не понимал, что Сильвия насквозь это видела и беспокоилась в два раза больше, чем беспокоилась бы, если бы он просто весь день сидел в кресле и смотрел «Обратный отсчет».

Сколько времени прошло с тех пор, как Доктор сидел и смотрел «Обратный отсчет»? Он любил «Обратный отсчет».

— Ты о нем позаботишься.

— Вы не идете с нами?