Стивен Коул - Искусство разрушения

Золотые пальцы статуи Канджучи сложились и сжались в необъятные бугристые кулаки.

— Идемте, Доктор. — Ощущая мурашки на своей коже, Финн быстро развернулся и направился назад к разрушенному выходу. — Прежде чем что-нибудь еще не преградило нам путь.

— Игнорирование проблемы не заставит ее исчезнуть, Директор, — предупредил его Доктор. — Что-то пробудилось. Что-то очень древнее и очень враждебное. И то, что мы здесь сейчас видим — это лишь цветочки, и только. Положение станет хуже, гораздо хуже. Речь сейчас идет об огромных количествах хуже!

«Паникерская чушь», — подумал Финн, торопясь покинуть помещение. Ему только хотелось, чтобы у него было достаточно смелости произнести это вслух.

Соломон медленно шел сквозь тьму заброшенных восточных пещер, его гаснущий фонарь проливал слабый желтый свет на петляющую впереди тропинку. Вокруг, в тех местах, где потолок обрушился и сталагмиты раскололись, были раскиданы кучи булыжников. Некоторые из лавовых труб были слишком маленькими для того, чтобы через них можно было бы пройти, приходилось сгибаться и ползти, иногда даже протискиваться на животе. Не удивительно, что восточные сети были практически списаны со счетов, по крайней мере, до тех пор, пока грибок не получит распространение, и им не понадобятся дополнительные пространства.

Соломон достиг того, что на первый взгляд казалось тупиком в узком конце туннеля. Но луч угасающего фонаря выявил там темный силуэт камней, рассыпанных, преграждая путь. Он выключил свет, начал убирать камни.

Где-то позади послышался отдаленный звук, и он замер. Его не должны здесь найти. Если же все-таки…

Шум не повторился. Соломон вернулся к расчистке камней из узкого прохода, затем прополз через образовавшийся проем. На этой стороне проход был выше и шире.

И в конце него кто-то стоял.

Темный силуэт с горящим факелом в руках.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно произнес Соломон.

— Мы хотим еще пищи. — Тихо сказал силуэт.

Соломон покачал головой.

— Больше нет . Я всегда говорил, я могу делать вам только одну доставку в неделю.

— Этого недостаточно.

— Пропажу большего количества заметят. — Соломон подошел к мужчине с факелом и протянул руку. — Рад видеть тебя, Талиб, но я предупреждал тебя никогда сюда не приходить.

Талиб принял его рукопожатие, но лицо его оставалось холодным, как тьма.

— Грабители и мятежники забрали большую часть пищи. Они взяли наших овец и коров, даже циновки, на которых мы спим. И они вернутся.

— Я не могу дать вам больше, — произнес Соломон. — Ты слишком многим рискуешь, приходя сюда. Если тебя видели — если хоть кто-нибудь узнает, что туннели тянутся до самого Гуронка — вас могут переселить в приюты или спихнуть в лагеря помощи. Ты этого хочешь? — Он с подозрением посмотрел на Талиба. — Нет. Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь найти свой собственный путь на другую сторону, не так ли? Пытаешься сам взять пищу?

— Нам это нужно, Соломон.

Соломон не смог удержаться, чтобы не повысить голос.

— Если меня поймают за кражей для вас, меня сошлют в трудовые лагеря. И тогда у вас не будет ни еды, ни чего бы то ни было другого — ты понимаешь? Ничего больше никогда.

Талиб со злостью взметнул свое лицо вплотную к лицу Соломона.

— Если мы не получим больше, никакой нужды в пище у нас уже не будет. Потому что мы все будем мертвы.

— Мне жаль. — Соломон покачал головой. — Я могу попросить Бэзела поговорить со своими друзьями в лагере Инико…

— Твой отец стыдился бы, — презрительно фыркнул Талиб. — Ты говоришь, что хочешь помочь своей деревне, но…

— Я покинул Гуронка пятнадцать лет назад, однако до сих пор рискую всем, чтобы помочь вам!

— Ты теперь принадлежишь Финну.

Соломон не отреагировал.

— В воскресенье, — медленно произнес он, — еда будет оставлена, как обычно, в помеченной пещере. Если я решу, что смогу безопасно увеличить количество, я это сделаю. А теперь, иди .

Талиб развернулся и зашагал прочь, вскоре его поглотили тени.

Добрую минуту Соломон простоял, прислушиваясь к звуку шагов Талиба, эхом затихающих в пространстве пещер. Когда он убедился, что мужчина ушел, он сначала пошел за ним, затем протиснулся в узкий боковой туннель. Пол был неровным, покрытым вскипевшей лавой. Потолок был украшен гирляндами зловеще выглядящих сталактитов, оставшихся от процесса остывания расплавленной крыши. Соломон не страдал клаустрофобией, но в некоторых из этих проходов казалось, будто бы он был заперт в гигантском пыточном приспособлении.

Возможно, потому что он приближался к машине.

Соломон обнаружил ее, разыскивая более легкий путь сквозь разрушенный лабиринт лавовых труб; чем быстрее он сможет тайно переносить пищу из агро-подразделения, тем безопаснее будет для всех заинтересованных лиц. В этом был его план.

Вот только теперь, когда что-то пробудилось, никто не был в безопасности.

Канджучи был мертв, и Соломона мучила уверенность, что он не будет последним.

Он повернул налево в другой туннель. Стены здесь были вогнутыми, покосившимися. Они словно отражали его решимость. И в конце этого длинного, темного туннеля он уже мог видеть похожее на магму сияние машины. С чего вдруг проклятая штуковина начала светиться?

«Потому что ты нашел ее», — сказал он самому себе. — «Потому что ты пробудил ее».

Он выключил свой фонарь. Раскопки в подземных пещерах ослабили всю область, и трещина превратилась в раскол. Соломон поработал над отверстием, расширил его, прокладывая себе путь на другую сторону в надежде, что сможет найти короткий путь. Вместо этого он наткнулся на тайную погребальную камеру для… этого.

Соломон смотрел на нее: вмурованную в пол огромную прямоугольную панель, размером с экран кинотеатра, сделанную из того же сияющего золотого материала, что Канджучи и гриф. Она была вложена в гладкую поверхность древнего бассейна лавы. На ее поверхности, мерцая, как расплавленный металл, располагались причудливо высеченные средства управления. Странное, приглушенное мурлыканье, нечто среднее между журчанием водяного потока и гудением генератора звучало, словно дуновение свежести сквозь зловонный воздух. Словно бы панель каким-то образом была новой — не сотен, а то и тысяч лет стариной.

Ему следовало кому-то рассказать, конечно. Рассказать Финну, переложить эту проблему на него. Но Финн захотел бы, чтобы эту штуку изучили, туннели кишели бы экспертами и учеными, и хорошо, если б ему тогда удавалось раз в новолуние пронести Талибу банку бобов.

Его инструменты все еще были разбросаны по туннелю. Соломон поднял свою каску и отбойный молоток и уставился на безмятежно сияющую и гудящую золотую панель.